Скрытые инструменты комедии - [16]

Шрифт
Интервал

Возьмем, к примеру, традиционный французский фарс. Момент всем известный: неверный муж, практически застигнутый врасплох с любовницей, вынужден затолкать ее под кровать, выпрыгнуть из кровати, броситься в мягкое кресло и застыть в невинной позе у окна как раз в тот момент, когда в комнату входит его жена. В основе всей сцены — не серия мини-действий типа: «соблазнить», «улизнуть», «обмануть». Сцена построена на том, что муж знает, как победить, то есть в данном случае как не быть пойманным на горячем. Он получает разрешение на победу в конкретной ситуации, и только собственный характер может помешать ему сделать то, ЧТО НУЖНО РАДИ ПОБЕДЫ.

Классическая Проблема Трех Адвокатов

На моих семинарах мы проводим эксперимент под названием «Классическая Проблема Трех Адвокатов». Обычно я стараюсь отбирать для этого эксперимента только тех, кто не имеет опыта актерской работы. Прошу слушателей, которые имеют хоть какой-то опыт в этом деле, поднять руки, а затем отбираю троих из тех, кто рук не поднимал. Эти люди выстраиваются перед аудиторией, и я объясняю ситуацию: они начинающие адвокаты, сидят в конференц-зале своей юридической фирмы, а в суде — в четырех кварталах от их офиса — пять минут назад началось слушание дела, которое имеет решающее значение для карьеры каждого из них.

Как же разрулить эту проблему? Как будто все ясно, правда? Встать со стула и идти, ведь всего-то четыре квартала, и вы уже опаздываете. Фактически надо просто нестись со страшной силой, верно?

Вовсе нет, если вы актер, это было доказано неоднократно. Проводя этот эксперимент в актерской аудитории, я вижу, как актеры встают и начинают... играть. Они стоят и говорят об этом. Правда, в самом начале сцены один-два человека могут все-таки направиться к выходу. Ведь, в конце концов, они опаздывают. Но один из них неизбежно остается на месте, придумывает диалог, разговаривает по телефону, а остальные, завидев такое, возвращаются и... тоже начинают играть. Актеры на удивление изобретательны. Они придумывают воображаемые факсы и телефоны, начинают рыться в своих воображаемых кейсах в поисках воображаемой папки, в которой и заключена причина их опоздания. Они вызывают воображаемые такси и пишут воображаемые имейлы воображаемым шефам на воображаемых айфонах.

Поскольку раз уж вышел на сцену — играй. В этом все дело. Правда ведь?

На самом деле нет. Смысл состоит в том, чтобы рассказать историю. И если, чтобы рассказать историю и поддержать комедийную ситуацию, надо, не говоря ни слова, пулей вылететь со сцены — значит именно это вам и следует сделать. Как говаривали старые эстрадники: «встал-подумал-удалился».

Первый инструмент комедии: делай то, что нужно, дабы «победить». В этом случае, если вы всего лишь младший партнер в юридической фирме, единственно разумное решение — ОТПРАВИТЬСЯ В СУД! Многие актеры в подобной ситуации говорят: «Но я юрист, я должен быть более собранным, у меня должен быть кейс, я должен сделать то или это». (Мягко говоря, увязают в этом «долженствовании» по самое не могу.)

Они делают все, что только можно от них ожидать, но при этом проблемы не решают! Таких актеров где-то учат, что цель актерской игры — стоять посреди сцены и говорить безостановочно. На занятиях с актерами я даю им возможность и дальше импровизировать, обсуждать, спорить и придумывать до тех пор, пока до них не дойдет, что достаточно просто выйти из комнаты — и проблема будет решена. Все это время я веду хронометраж. Когда наконец все актеры оказываются за дверью, останавливаю секундомер. В некоторых случаях, особенно если актеры прошли углубленную подготовку по системе Станиславского или методу Мейснера, на это уходит несколько минут — даже при том, что я постоянно напоминаю: «Вы уже опоздали на пять минут! Уже на шесть минут! Уже на семь минут!» Я дожидаюсь, пока все трое окажутся за дверью. Порой приходилось ждать минут по двадцать, пока они не догадывались просто выйти из комнаты.

Сколько бы времени это ни длилось, но, когда актеры возвращаются в комнату, я всегда приветствую их словами: «Поздравляю! Абсолютно приемлемое решение Классической Проблемы Трех Адвокатов». Допустим, им понадобилось семь минут, чтобы выйти за дверь, и тогда я говорю: «А сейчас я предлагаю вам решить Классическую Проблему Трех Адвокатов, но на этот раз я бы просто хотел, чтобы вы ее решили менее чем за семь минут». И мы продолжаем эту работу до тех пор, пока все три «адвоката» не поймут, что им разрешено «разрулить» проблему и что они могут буквально вылететь за дверь, лишь заслышав мою команду «Начали». В зависимости от площади комнаты человеку может понадобиться как минимум 3-4 секунды, чтобы вскочить со стула и выбежать из комнаты. Обычно. И тогда мы усложняем задачу.

На писательских семинарах мы продолжаем играть в эту игру, но с некоторыми коррективами. Там я отбираю троих участников, описываю им ситуацию (три адвоката уже на пять минут опаздывают на судебное заседание в четырех кварталах от них) и затем объясняю, как это не всегда доходит до актеров. Говорю им включить мышечную память и постараться выбежать из двери как можно быстрей, когда я скажу слово «Начали». Даже тогда нам приходится несколько раз практиковаться для того, чтобы они поняли: надо просто


Рекомендуем почитать
Гоголь и географическое воображение романтизма

В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.


Мандельштам, Блок и границы мифопоэтического символизма

Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.


Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.


Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.


«На дне» М. Горького

Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.


Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают

«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.