Скрытая угроза - [69]

Хаим сказал, что нет.

Авраам открыл лежащую перед ним папку, взглянул на часы и что-то написал черной ручкой на листке бумаги.

* * *

Внезапный взрыв гнева тоже, видимо, был спланирован, потому что в начале Авраам вел себя ровно и вопросы задавал тихо и без агрессии. Его широкое лицо было усталым и небритым. Во время почти всего разговора инспектор пытался встретиться глазами с Хаимом. Он спросил арестованного, продолжает ли тот утвержать, что Джени уехала из страны двенадцатого сентября, и тот не ответил. Как и в аэропорту, полицейский называл ее не Джени, а Дженнифер Салазар.

После этого вопроса Авраам с минуту выждал, а потом заговорил снова:

– Так как мне известно, что это неправда… Хотите услышать, откуда мне это известно?

Хаим попытался укрыться от его взгляда. Знать это ему не хотелось. Он пытался услышать голоса, доносящиеся из-за двери. Возможно, там было включено радио.

С того самого момента, как его арестовали и привезли в участок, он чувствовал тупую боль в животе и в груди, и эта боль усилилась, когда Авраам сказал:

– Я все же расскажу, потому что, уверен, вам это будет интересно. Даже если вы и стесняетесь спросить. Знаете, почему я был занят столько времени, прежде чем смог приехать сюда к вам? У меня был длинный разговор с одним человеком, вашим знакомым. С Иланом Бабахьяном. Илана вы знаете, этого вы отрицать не можете, верно, господин Сара? Если я не ошибаюсь, он ваш кузен. И знаете, что он мне сказал?

Последняя надежда выкрутиться рухнула. Но Хаим все еще не собрался говорить. Боль внутри стала резче, и он укрылся в свое молчание, продолжая сидеть с опущенными глазами, и лишь когда Авраам стал читать ему что-то, накорябанное на листке бумаги, который он держал в одной руке, арестованный на минуту поднял глаза и посмотрел на него.

– Илан Бабахьян признал следующие факты. Вы попросили его, как сотрудника Отдела по проблемам населения в Департаменте внутренних дел, подделать регистрацию выезда Дженнифер Салазар – как бы из-за просроченности ее визы. Вы объяснили ему, что срок действия вида на жительство вашей жены истек – что по его проверке оказалось верным, – а бумаги, которые требуются для оформления гражданства, еще не готовы. И якобы поэтому нужно было зарегистрировать ее выезд, чтобы она не попалась как нелегальная иммигрантка. Вы подтверждаете эти факты?

Боль буравила живот и грудь Хаима, но пока была терпимой, словно еще не разразилась в полную силу.

Эта идея принадлежала не ему, а матери, и возникла она через два дня после убийства. Он-то с самого начала считал ее ошибочной и собирался рассказать всем об отъезде Джени без всяких подделок документов. И был прав. Если б они не сфальсифицировали ее отъезд, у Авраама не было бы никаких доказательств тому, что что-то случилось, – так Сара думал тогда, перед тем, как инспектор снова поразил его.

Ему казалось, что боль идет не от злости. Он не сердился ни на мать, ни на себя. Когда боль вспыхнула, арестованный решил, что в нем прорвалось нечто другое. Он никого не винил в том, что попал в капкан, ни тогда, ни потом; он винил только свою невезучесть, которая была его вечным проклятием. Мать просто убедила его в том, что подделать регистрацию выезда необходимо, потому как если они это не сделают, к ним в один прекрасный день нагрянет иммиграционная полиция, которая будет разыскивать Джени, а Хаим подумал, что, возможно, мать и права.

Он продолжал молчать, и Авраам сказал:

– Вы не обязаны подтверждать эти факты, господин Сара. И я понимаю, что вам трудно говорить. Мне тоже было бы трудно, будь я на вашем месте. В любом случае Илан Бабахьян предложил помочь вам в продлении вида на жительство Дженнифер Салазар, видимо, без недостающих бумаг; но, по его словам, вы отказались и настояли на том, чтобы он зарегистрировал ее поддельный отъезд, а в ближайшем будущем – и приезд. Так вы всё ему объяснили. Он упорно уверяет, что об исчезновении вашей жены не знал. И это мы проверим, прежде чем решим, какое ему предъявить обвинение.

Внезапно инспектор поднял глаза от листка бумаги, посмотрел на Хаима и добавил менее официальным тоном:

– Вы надеялись: все подумают, что она уехала на Филиппины и не вернулась, так ведь? Но если это так, вы должны кое-что мне объяснить, потому что я должен понять, как работала ваша голова, если она вообще работала. Вы не подумали, что Илан станет задавать вопросы? Не подумали, что через несколько недель он спросит, оформлять ли вашей жене въездную визу? Или что когда он ее не увидит, то спросит, где же она находится?

* * *

Попытки следака подцепить его не сработали. Сара слышал, как за дверью комнатки разговаривают и смеются мужчина с женщиной. Он не сказал инспектору, что надеялся: про это забудут. Что в первые дни это был его единственный план. Что Илан забудет обо всем. Тот, в общем-то, виделся с Джени очень редко. Хаим не собирался говорить, что вначале даже надеялся на то, что и дети потихоньку все забудут. Что сказал себе: время бежит, и все забудется, как это всегда бывает. И ошибся.

Как же так вышло, что никто ничего не забыл?

Если он верно помнил происходившее, то вскоре после того, как все эти вопросы были заданы, дверь следственной камеры вдруг открылась, и он на секунду увидел в ее проеме Эзера рядом с незнакомым ему полицейским. Это была самая страшная минута той ночи. Сиди Хаим на том стуле, что стоял у двери, он не заметил бы сына, даже если б обернулся, когда дверь открылась.