В безбашенной круговерти длинного брюссельского лета, в радостной бездумности этих дней вдруг прорезалась трещина, и из этой трещины на него – вернее, на них обоих – глянула иная действительность.
В тот день они кайфовали на тенистой скамейке, стоявшей на широкой аллее Брюссельского парка, возле Музея современного искусства. Авраам Авраам сидел, а Марьянка лежала, положив голову ему на колени. Стрелки показывали предвечерние шесть часов, в голубом небе ни облачка. Она читала, а он гладил ее короткие волосы. На книгу уже не было сил, потому что Авраам чуть ли не целый день читал детектив Бориса Акунина, сперва в их квартирке, а потом в двух кафешках, – ждал, пока у Марьянки закончится смена. И, как всегда, в конце он сумел доказать себе, что сыщик, герой романа, дал маху.
Вдруг сзади раздался визг.
Воплей той чернокожей Авраам не разобрал, но увидел, что она направляется к ним. Она била себя по голове, царапала лицо, а он сидел и глядел на нее. Марьянка встала и пошла к этой женщине, высокой и одетой в рваное, похожее на саван платье. На ногах у нее было несколько пар толстых шерстяных чулок и сандалии. Марьянка остановилась возле нее и о чем-то заговорила, а потом схватила женщину за руку, чтобы та перестала себя истязать.
– Кто-то утащил ее дочь, – сказала она Аврааму по-английски. – Ищет ее по всему парку и не может найти. Провожу ее к полицейскому посту.
– Пойти с тобой? – спросил инспектор, но все же остался сидеть на скамейке возле рюкзака и Марьянкиной открытой книжки, глядя, как они удаляются. Марьянка одной рукой обхватила женщину за талию, а другой держала ее за кисть. Возле Авраама валялся ее пластиковый мешок, из которого торчали другие пластиковые мешки. Бесчисленные мешки из игрушечного магазина «Тойсрус».
Вернувшись, Марьянка села чуть поодаль от него и попросила сигарету. Он увидел, что она плачет.
– Ну нашли? – спросил инспектор.
Молчание.
– Марьянка, ее нашли? – повторил Авраам. – Ее кто-то похитил?
– Нет у нее никакой дочки, – ответила девушка. – Полицейская ее знает. Она уже три недели болтается в парке. Сначала они ее дочку искали, а потом узнали, что никакой дочки нету. Во всяком случае, в Брюсселе. Она несколько лет назад приехала из Конго. И так вот терзает себя, пока не грохнется в обморок.
Дома они сидели за ужином, который Авраам приготовил перед уходом. И всё больше молчали.
На следующее утро это чувство прошло, но в тот вечер инспектору вдруг показалось, что все, что может пойти наперекосяк, пойдет наперекосяк.
И так оно и случилось.
1
Когда спустя три месяца Авраам Авраам впервые вошел в следственную камеру, его пробрала дрожь. Кондиционер работал с самого утра, и в камере стояла настоящая стужа. Инспектор помнил, как сидел здесь в последний раз, а напротив – та женщина.
За прошедшие месяцы он не раз думал о следующем расследовании, которое станет проводить в этой камере. Представлял, как в первый раз войдет сюда, спокойный и уверенный в себе, думал о первых вопросах, которые задаст твердым голосом. Это необязательно должно было случиться в первый же день. Но случилось – и, может, оно было к лучшему. Будто прыгнул со скалы в бурное море.
* * *
Первое, что он увидел, усевшись напротив подозреваемого, – узкое смуглое лицо, черные глазки, а потом тощие руки с выступающими венами. Грязные ладони и грязные ногти. Роста среднего, худой, небритый, лет этак тридцати. Подозреваемый сидел на другом конце длинного стола.
– Кто вы? – спросил он.
Авраам не стал отвечать. Он сидел, раскладывая на столе бумажки, как будто был один в комнате. Чтобы вникнуть в суть дела, материалов, находившихся в папке, было недостаточно. Полицейский бегло просмотрел их, пока разговаривал с коллегой, работавшей в патруле и задержавшей подозреваемого рано утром.
Согласно ее рапорту, отправленному в участок в шесть сорок четыре, поступило сообщение о подозрительном предмете. И хотя тревога могла быть и ложной, да и полицейских в городе не хватало, на улицу Лавон тут же выехала патрульная машина. Полицейские не смогли выявить, о каком именно участке идет речь, и по их просьбе информационная служба связалась с позвонившей им женщиной, которая в халате спустилась на улицу и указала им дорогу. Через десять минут там уже была команда саперов, которая перекрыла движение транспорта и пешеходов и начала приготовления к обезвреживанию подозрительного предмета.
При первоначальном осмотре в подброшенном чемодане был обнаружен будильник, соединенный электрическим проводом с бутылкой из-под безалкогольного напитка «Севен Ап», в которой была непонятная жидкость, и с чем-то напоминающим взрывное устройство. Согласно записи саперов, в семь пятьдесят чемодан был взорван.
За минуту до того как открыть дверь следственной камеры, Авраам послал Марьянке эсэмэску: «Приступаю к внеплановому расследованию. Как закончу, сразу позвоню», и она тут же ответила: «Отпуску гуд-бай? Удачи!»
