Скрябин - [210]
В своем письме она между прочим писала: «Мое счастье мне досталось недаром. Моя жизнь в Париже была сплошной раной, об Италии лучше не говорить!» В одном из ее писем ко мне была приписка Скрябина: «Ура, Роеmе orgiaque кончена» от 5 декабря 1905 года. Меня эти слова очень поразили! О какой ране она говорит, когда, только что соединив свою жизнь с любимым человеком, она должна была лично испытывать огромное счастье. Впоследствии из их рассказов об их жизни в то время в Париже и в Италии я поняла, что страдания эти ей причиняло ее неопределенное положение и связанные с этим уколы ее самолюбию. Например, Александра Николаевича очень раздражало, как он мне писал из Женевы, что местные музыканты ему не отдали визита после того, что очень любезно его приняли. Ему казалось, что они узнали, что они с Татьяной Федоровной не женаты, что по швейцарским нравам считалось предосудительным. Это их отношение будто бы могло помешать успеху концерта, который бы он намеревался дать в Женеве. Он мне писал по этому поводу: «Если бы не фальшивое семейное положение, благодаря Вере Ивановне, то я давно бы выбрался на дорогу. Конечно, в конце концов, все равно сделаю все, что задумал, никакие дрязги или мелкие неприятности не помешают мне осуществить мой замысел!» Из этого видно, в какое нервное состояние был приведен Александр Николаевич, так как, будучи в спокойном состоянии, он никогда не обратил бы на это никакого внимания, так как считал всегда эти условности жизни предрассудками. Из приведенного отрывка письма видно, что Александр Николаевич стал раздражаться на Веру. Я писала ему о концертах из его произведений, которые давала Вера, он страшно раздражался и за это на нее. Он стал очень раздражаться и на меня, обвинял меня в недостаточно энергичном воздействии на Веру. «Если бы те, которые считают себя моими друзьями, позаботились об удалении с моего пути ненужных препятствий!» — писал он мне, подразумевая, конечно, развод.
В Женеве жизнь Александра Николаевича очень осложнилась разрывом с издательством Беляева, что лишило его половины его дохода. Материальное положение его стало очень трудным. Приходилось искать издателя, думать о концертах, для чего тратить много времени на пианизм и отрываться от большого сочинения. Александр Николаевич был погружен в очень тяжелое настроение. Кроме того, его тяготило также его одиночество, когда по натуре ему было страшно нужно живое общение, обмен мыслей. Он чувствовал себя отшельником. Он писал мне: «До свиданья, дорогой мой друг, еще раз прошу Вас не оставлять меня без известий! Если бы Вы знали, какое удовольствие доставляют мне Ваши письма! От 3-х часов я начинаю прислушиваться, не ковыляет ли наша старая постина (по-итальянски почтальонша), но до сих пор, к величайшему огорчению, напрасно! Бедные мы отшельники! Бегу на почту, пока не разразился еще раз ливень!» В это время Александр Николаевич жил действительно очень уединенно и скучал, если долго не имел известий с родины, от друзей.
В Женеве Скрябин прожил немного больше года и в конце 1906 года поехал в Америку[152]. Поездка в Америку была удачной для Скрябина, концерты его проходили с большим успехом. Я слышала из достоверного источника, что В. И. Сафонов, который в это время тоже находился в Америке, старался очень много для успеха Скрябина. Александр Николаевич был там все время в очень хорошем настроении и очень дружил с Сафоновым. Все шло, по-видимому, хорошо до приезда в Америку Татьяны Федоровны. Когда Сафонов узнал о ее приезде, мне сказали, что он безнадежно махнул рукой и воскликнул: «И океан переплыла!» Сафонов очень не любил Татьяну Федоровну и, вероятно, думал, что Александр Николаевич дольше останется в Америке и, может быть, отойдет от нее, а когда узнал о ее приезде, то понял, что это безнадежно. Не знаю, что произошло дальше, но Скрябин вернулся из Америки врагом Сафонова. Я помню, что Скрябин как-то вскользь говорил потом в Париже, что, вероятно, это Сафонов распространил в Америке слух о том, что Татьяна Федоровна не является его законной женой, и на основании этого они не получили разрешения остаться там и должны были вернуться в Европу. При нашем свидании весной 1907 года в Париже я старалась не говорить об Америке, так как видела, что и Татьяна Федоровна и Александр Николаевич были в очень нервном состоянии и очень болезненно вспоминали свой вынужденный отъезд оттуда.
В 1907 году весной мы поехали с моей сестрой, Еленой Кирилловной Востряковой, в Париж на Исторические концерты Русской музыки, организованные С. П. Дягилевым[153], а также мне очень хотелось навестить Скрябина, которого я полтора года не видела и который находился в это время в Париже. Так как я ехала с сестрой, то мы остановились в гостинице, хотя Александр Николаевич меня звал остановиться у них. По нашем приезде Александр Николаевич пришел к нам и сразу стал жаловаться на администрацию русских концертов, которой он был очень недоволен, и просил меня скорее пойти с ним вместе к Дягилеву объясниться, так как ему очень не хотелось идти одному. Не помню в чем было дело. Мы пошли. Идя в театр Большой оперы, где должны были происходить концерты, мы проходили по самой модной улице Парижа, где сосредоточены все лучшие магазины и где в эти часы толкутся в автомобилях и пешком все элегантные люди со всего света. Мы, наверное, представляли очень странную пару, потому что я заметила, что на нас часто оглядываются, а Париж ведь трудно удивить чем-нибудь! Чего и кого только там ни увидишь! Действительно, мы могли представлять странное зрелище: высокая и полная дама в огромной шляпе, как тогда носили, и маленький господин без шляпы (Александр Николаевич все еще ходил без шляпы и привязывал ее на пальто), который рассерженно громко говорил и сильно жестикулировал. Можно было подумать, что это семейная сцена! Заметив, что мы обращаем на себя внимание, мы стали смеяться, и Александр Николаевич успокоился. Пришли в театр, там шла репетиция концерта, нашли Дягилева, объяснились и все уладили. Начались концерты. В одном из них исполнялась 2-я симфония Скрябина под управлением Никиша и его фортепианный концерт в исполнении И. Гофмана. И то и другое имело успех, но все бледнело перед успехом хора наших государственных театров и успехом Н. А. Римского-Корсакова, музыку которого в Париже страшно любили и который сам дирижировал своими произведениями.
Это наиболее полная биография великого композитора-новатора. Дотошное изучение архивов, мемуаров современников и умелое привлечение литературных и эпистолярных источников позволили автору воссоздать объемный образ русского гения, творчество которого окружали глухое непонимание и далекие от истины слухи.
Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
«Мы были ровесниками, мы были на «ты», мы встречались в Париже, Риме и Нью-Йорке, дважды я была его конфиденткою, он был шафером на моей свадьбе, я присутствовала в зале во время обоих над ним судилищ, переписывалась с ним, когда он был в Норенской, провожала его в Пулковском аэропорту. Но весь этот горделивый перечень ровно ничего не значит. Это простая цепь случайностей, и никакого, ни малейшего места в жизни Иосифа я не занимала».Здесь все правда, кроме последних фраз. Рада Аллой, имя которой редко возникает в литературе о Бродском, в шестидесятые годы принадлежала к кругу самых близких поэту людей.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.