В тот вечер они прогуливались и беседовали недолго. Вдова интересовалась перипетиями всем известных партий Сиракузца с самим Папой Павлом III, а также Хуаном Австрийским. В последнем эпизоде роль фигур исполняли живые люди и лошади. Баронессе было интересно, как в игре изображались башни. Паоло проводил даму до гостиницы "Юнона", где она жила с единственной служанкой и откланялся.
На следующее утро к Сиракузцу зашёл де Феррера.
— Я всё же отплываю сегодня. Пришёл проститься.
— Как прошла встреча?
— Я не имею полномочий удовлетворить твоё любопытство, Паоло, — усмехнулся рыцарь.
Он присел на стул. Было видно, что его что-то заботит или даже гнетёт. После продолжительной паузы рыцарь спросил:
— Ты хорошо знаешь этого купца?
— Не так чтобы очень, — ответил Сиракузец, — пару раз встречались при дворе его светлости герцога Урбино.
— И что можешь сказать о нём?
— Ну… Он явно богат. Всегда одевается броско, сорит деньгами. Ведёт дела по всей Италии. И он не уроженец Светлейшей. Скорее, далмат.
— Да, я тоже уловил лёгкий акцент, — согласился де Феррера.
— Из "новых нобилей"?
— Вероятно. Барбаросса… Это же явно прозвище. Не фамилия. И мориск в услужении. Интересно.
— Кто?
— Мориск. Этот Диего. Крещёный мавр. Ты не заметил?
— Нет.
Де Феррера промолчал.
— Что тебя тревожит, Мартин? — спросил Паоло.
— Сам не понимаю. Ладно, — он поднялся, — мне пора в путь. Всего тебе хорошего, Паоло.
— И тебе, Мартин. Храни тебя Господь. Ещё свидимся.
— Непременно.
Рыцарь удалился. Паоло остался разгадывать головоломку из недосказанностей, которой тот его наградил.
В дверь постучали. Паоло открыл. На пороге стоял мальчишка, сын хозяина гостиницы.
— Вам письмо, сеньор.
Это было послание от баронессы. Она приглашала его к себе. В гостинице "Юнона" она снимала самые лучшие апартаменты. Статус вдовы предоставлял её куда больше свободы, нежели замужней женщине. Не осуждаемая обществом, она могла принимать кого захочется и посещать кого вздумается, не утруждая себя измышлением приличествующих поводов, чем с удовольствием и пользовалась.
Паоло помчался на зов, как голодная собака, которую поманили куском мяса.
Сиракузец вдоль и поперёк исколесил Сицилию, Италию и Испанию, повидал всякого, имел хорошо подвешенный язык и потому дама в его обществе не скучала ни минуты. Они сыграли несколько партий и Паоло с удивлением отметил, что вдова играет очень неплохо. Более того, в какой-то момент ему показалось, что она поддаётся. Они беседовали, гуляли по городу, вместе обедали. С каждым часом, проведённым вместе, эта женщина всё сильнее интриговала и влекла его.
Де Феррера уехал. Барбаросса тоже исчез. Бои и думать о них забыл, все его мысли были поглощены бурным развитием романа с прекрасной вдовушкой, и всё шло к тому, что утром тридцать первого декабря он проснулся с ней в обнимку в чём мать родила.
Канун нового года ничем особенным не отличался от трёх предыдущих дней, разве что до обеда любовники провалялись в постели. Вечер они встретили в гостинице, где жил Паоло.
После ужина Ангелика уже привычно расставила фигуры на доске. Бросили жребий и Сиракузцу достались белые.
— Может быть сыграем на интерес? — предложила вдова.
— На деньги? — улыбнулся Паоло.
— Нет, на интерес.
— И какой-же?
— Например, на желание. Если я выиграю, ты исполнишь моё желание.
— Тогда я буду счастлив проиграть.
— Нет, — нахмурилась Ангелика, — если ты станешь поддаваться, я рассержусь.
— Хорошо, не буду. Стало быть, если я выиграю, ты исполнишь моё?
— Разумеется.
— Что ж, ты уже можешь начинать раздеваться, — сказал Паоло, подцепив пальцем шнуровку нижней рубашки Ангелики.
— Фу, — поморщилась она, — какое банальное желание.
— Увы, рядом с тобой я едва способен думать. Ты вскружила мне голову, будто я совсем зелёный юнец.
— Ну уж ты попытайся. Если выиграешь, тебя ждёт приз помимо того, что ты загадал.
— Давно меня так не интриговали, — улыбнулся Сиракузец и сделал первый ход.
Ходов через десять он уже угодил в весьма затруднительное положение. Эту партию Ангелика играла невероятно сильно. Паоло вдруг осознал, что за всю его жизнь ему ещё не попадался столь сильный противник. Он едва отбивался.
Задетый за живое, Сиракузец всё же сумел собраться и переломил ход партии. Из фигур у Ангелики оставались два коня и башня, а у Паоло две башни, конь, епископ и дама, когда он поднял на женщину взгляд и произнёс:
— Сегодня ты по-настоящему удивила меня. И всё же чашу поражения придётся пить тебе. Два хода и белая дама убивает чёрного короля.
Вдова улыбнулась и откинулась на спинку кресла.
— А где ты видишь белую даму, Паоло?
Сиракузец тоже улыбнулся. Взглянул на доску. Улыбка исчезла. Вместо белой дамы на доске стояла чёрная.
Паоло мотнул головой, отгоняя наваждение. Чёрная дама никуда не исчезла. А ещё одна, битая, стояла рядом с доской.
Сиракузец похолодел.
— Два хода и вам мат, сеньор Бои, — торжествующий голос, прозвучал прямо в его голове.
— Кто ты? — прошептал Паоло.
Сиракузец хотел встать, но почувствовал, что ноги не слушаются. Попробовал дотянуться до перевязи с рапирой, но та исчезла.
— Ходите, сударь, — улыбнулась Ангелика, — не отвлекайтесь.
