Скорпионы в собственном соку - [19]
– Подумайте, например, об успехе, какой будет иметь это заведение у туристов… Те, что приезжают сюда, чтобы посетить музей Гуггенхайма, – они ведь по большей части не нищие. Это люди обладают определенной культурной и экономической платежеспособностью, они умеют оценить хорошее качество… Если уж они сохнут по дюжинным закускам в посредственных барах, то представьте себе, как они будут сохнуть по вашим…
– С тех пор как эта банда фанатиков, ЭТА, снова начала убивать, туризм сильно уменьшился.
Неотразимый довод, который, однако, позволил мне рассеять еще одно сомнение в его отношении: стало быть, он – не подвижник этой секты.
– Вам нельзя отказать в правоте. И все же некоторые по-прежнему приезжают, по крайней мере в количестве, достаточном для того, чтобы через край переполнить столь притягательный бар… А с другой стороны, если смотреть на веши с более местной точки зрения, я уверен, что будет легко привлечь людей из правящей верхушки: представителей власти, политиков, а кроме того, кучку прихлебателей, благодаря которым заведения входят в моду и попадают в путеводители. Можно было бы даже выбить какую-нибудь государственную субсидию под предлогом какого-нибудь исследования по кулинарии или другой чепухи в том же духе.
Аргумент насчет политиков, хотя он был больше всего притянут за уши, кажется, заинтересовал его. У него заблестели глаза, и он подал свою реплику:
– Вы думаете, что такого рода люди придут?
– Я бы руку на отсечение дал, – солгал я.
И прежде чем «Кровавая Мэри» превратила его речь в невнятное бормотание, он добавил нечто, в результате чего во мне зажглась электрическая лампочка, которая под конец вечера превратилась в яркий маяк, в видение, что будет освещать путь ему и мне весь остаток года.
– Мне кажется, я старею, почти все, что я должен был сделать, я уже сделал; мне остается еще только одно дело…
Его «дело», видимо, было важным, потому что он произнес эту фразу с подчеркнутым убеждением.
– Я обленился и стал с некоторым недоверием относиться к переменам… Тем не менее я открыт для хороших идей… Признаюсь, хоть вам и покажется, что это противоречит сказанному прежде: в последнее время я немного скучаю; мне тяжело быть окруженным ослами, которым все равно, что фуа-гра, что маниока… Если кто-нибудь предложит мне что-то действительно привлекательное, я готов даже к тому, чтобы ввязаться в какую-нибудь авантюру… Но, разумеется, только в том случае, если я буду себе все это ясно представлять.
Поглощение приторного «Александра», то есть вливание коньяка в желудочную амальгаму из водки, текилы, джина и рома, скинул Джекилла с плохо натянутого циркового каната и поместил на него Хайда.
Антончу устремил свой пылающий взор на аппетитную толстушку, которая только что снова вошла и направлялась теперь прямиком к нам, рассерженная и в сопровождении подкрепления: к недоноску из ее эскорта добавился тяжелый вес – жирный тип размером с медведя Йоги,[55] судя по сходству конституции и физиономий, приходившийся братом оскорбленной.
Асти спешился, соскочив с табурета на манер Джона Уэйна, упал при этом, поднялся и встал напротив медведя Йоги, который смотрел на него молча, но угрожающе, в то время как недоносок подзуживал моего товарища: дескать, пусть он теперь посмеет тронуть за тыльную часть его супругу.
Асти не проронил ни слова. Медведь Йоги был глуп и придвинулся к нему слишком близко: он стоял руки в боки, потеряв всякую осторожность. Асти нанес ему образцовый удар: короткий хук слева под правое ребро. Стопоходящее ошеломленно наблюдало за тем, как кулак обидчика его сестры углубляется в его хорошо защищенную печень. Прежде чем сработал часовой механизм после этого молниеносного удара, он успел схватить Асти за шею двумя руками; через секунду он рухнул на пол, словно мешок с тулузской фасолью, и стал корчиться от боли, держась за бок.
У Асти еще оставалось достаточно времени, чтобы залепить оплеуху карлику и помять груди толстушке, прежде чем Хулиан или Хосемари вышел по его душу с «книгой жалоб и предложений» – узловатой палкой, длиннее и толще, чем член Джона Холмса,[56] этой легендой из орехового дерева, – держа ее на манер шпаги, а Хосемари или Хулиан категорично потребовал с меня возмещения убытков.
Уже на улице – Асти едва не отведал «книги жалоб» – у меня родилась ясность, более прозрачная, чем похлебка в сиротском приюте, что пора оставить моего задиристого товарища на произвол судьбы и удирать вместе с Мило как можно дольше. Двух боксерских трактирных встреч за один вечер было более чем достаточно. Я должен был заботиться о своей проверенной репутации, и, кроме того, поскольку бог любит троицу, в следующей потасовке достаться могло мне.
С этим варваром ничего невозможно было поделать. Лучше обо всем забыть.
Однако внезапно Антончу, раскатисто смеявшийся над этой переделкой посреди тротуара, изменился в лице, и румянец, с некоторого момента оживлявший его лицо, уступил место пепельно-серому цвету, достойному визита дамы с косой. Словно в результате действия поэтического правосудия, он схватился обеими руками за живот, будто это он получил удар, и согнулся от боли на припаркованной возле машине. Я уже намеревался просить помощи, но он сказал мне голосом, искаженным от страдания – а оно, вероятно, было огромным, – чтобы я ничего не делал, что это скоро пройдет.
«Трактат о похмелье», по словам самого автора, своего рода «руководство по выживанию для тех, кто пьет сверх всякой меры». Очень занимательная и веселая книга, где с «научной» точки зрения рассматривается огромное многообразие всех видов и подвидов похмелья, а также даются «практические» советы, как с ним бороться.
Хуан Бас профессиональный киносценарист. Работал с журналами «Плейбой» и «Пентхауз», там же опубликовал свои первые рассказы. В 1999 г. выходит его первая книга «Тайные страницы истории», а в 2000 г. вторая, «Таверна Трех Обезьян», тут же замеченная испанской критикой; в том же году книга переводится на португальский, немецкий, французский.«Таверна Трех Обезьян (и другие рассказы о покере)» – это четырнадцать новелл, совершенно разных по жанру (мистика, готический ужас, эсперпенто, фантастика, детектив, эротика, вестерн, т.д.), но объединенных одним общим «действующим лицом» – покером.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».