Скорпионы в собственном соку - [18]

Ровно по истечении минуты Асти обильно излился внутрь вышеупомянутой пещеры, обладательница которой с ловкостью сняла кастрюльку с огня.

Пока Асти убирал свой конский член, внушительный даже в расслабленном состоянии, его партнерша шумовкой достала из воды одно из яиц, отделила белок от желтка и удостоверилась в том, что тот достиг своей оптимальной консистенции: оболочка слегка затвердела, а внутри все было жидкое.

– Как раз нужное состояние, как всегда, – удовлетворенно сказала толстуха.

Я бесшумно ушел оттуда.

У Асти вызывали похоть толстые женщины – если повариху сдуть в воображении – с немалым трудом, – она отнюдь не была уродливой, – эта и любая другая толстуха.

А идея использовать его пунктуальную, скороспелую эякуляцию, происходящую ровно на шестидесятой секунде, – видимо, результат его маниакальной импульсивности, – как безошибочный хронометр для того, чтобы получать смачные, жидкие яичные желтки, самую душу его вкуснейших картофельных запеканок, показалась мне шуткой, достойной безумцев.

Но вернемся к тому вечеру с пьяницей; впрочем, точнее было бы назвать его вечером пьяниц… И толстух…

Асти сделал вид, что не расслышал слова «козел», положил на ладонь кусок грудки и протянул ее Мило, который дочиста сожрал кушанье. Я поглядел на доску с описанием закуски и позавидовал своему питомцу: грудки лесного голубя с яблочным соусом.

– Я пойду пройдусь. Управляйтесь тут без меня, как можете, – сказал он властно своим служащим. – Не хотите ли прогуляться? – спросил он меня. – У меня пропала охота возвращаться на кухню.

Прежде чем мы ушли, я вручил ему подарок, альбом, который для меня является самым главным шедевром серии.

– А! «Тинтин»… Который вам так нравится… Я с удовольствием прочту, большое спасибо, – поблагодарил он, неумело изображая воодушевление, и протянул книгу жвачному, чтобы тот ее убрал.

Мы вышли из Каско-Вьехо – пьянчуга исчез и на том месте, куда он приземлился, на карикатурном плакате, остался комок засохшей крови, – и пересекли устье реки. Я предложил ему вести Мило за поводок, и это ему, кажется, понравилось.

Мы пошли в «Твинз». Близнецы Ригоития удивились, увидав нас вместе, но не сделали никакого замечания по этому поводу. Мы уселись в конце барной стойки – это было излюбленное место Антончу, несмотря на то, что там все пропахло тяжелым духом уборной.

– Должен признаться, что от перепалки с этим пьяным у меня кровь закипела; признаю, что это не было неприятно. И у меня разыгралась жажда, настоящая жажда. Если вас воодушевляет эта идея, мы отметим это вместе… Я сделаю исключение в своем обычном режиме распития вина.

Я мысленно сосчитал деньги, остававшиеся в моем бумажнике, – что-то около тридцати тысяч, – а для меня это значило опуститься еще больше, чем Генри Фонда в «Гроздьях гнева». По логике, была моя очередь угощать, а я уже знал его способности по поднятию бокала. Я ужаснулся.

– Если я стану… ну, вы знаете… несколько вспыльчивым… то оставьте меня тут или где бы то ни было безо всяких церемоний. Договорились?

Я кивнул в знак согласия. И ужаснулся еще больше.

Пока нас не выкинули – в буквальном смысле – из бара, Астигаррага пил так, словно у него из руки вот-вот заберут стакан, и это была дичайшая смесь, самая что ни на есть бочка с грязной водой: «куба либре» из «Капитана Моргана», джин-тоник из «Тэнкери», «Маргарита» из «Эррадуры», «Кровавая Мэри» из «Абсолюта» и «Александр» из «Хенесси» на закуску.

Я придерживался одной темы, но тоже упорно, и проглотил четыре «мартини-драй».

Между коктейлями я подверг его тонкому допросу, замаскированному под непринужденную беседу, прерывавшемуся несколькими попытками полезть на рожон.

Он вел себя совершенно в духе Хаддока: назвал одного клиента невежей и вегетарианцем, сунул палец в «буравчик» другого и похотливо изучал рубенсовские ягодицы некой толстушки – в которой было определенное изящество, – к счастью, она была в сопровождении какого-то выродка.

Так я узнал, что он сформировался как повар в Бордо, где жил какое-то время, вместе с учеником великого Поля Бокюза, и что его не привлекала идея открыть ресторан: он довольствовался приготовлением закусок для бара.

Я осторожно возразил ему: жаль, что его высочайший профессиональный уровень практически пропадает в безвестности, сокрытый в маленьком баре в Каско-Вьехо, и продается по почти даровым ценам, которые поневоле, вероятно, оставляют ему весьма скудную прибыль.

– Я более чем уверен, что если немного заняться продвижением вашего заведения и перевести его в какое-нибудь местечко ближе к центру, то это будет верное предприятие, – добавил я, – ваш бар превратится в одну из лучших кулинарных жемчужен Бильбао; не говоря уже о том, что цены поднимутся, словно пена… Это будет маленькая золотая жила…

– Возможно… Но, по правде говоря, меня не слишком интересуют деньги… у меня есть другой источник дохода… А закуски – это почти хобби.

Но несмотря на безразличие, какое он выказывал к моим речам, я продолжал свои попытки вскружить ему голову своим планом развития. Полагаю, подсознательно я уже видел, как, если осуществятся столь удачные замыслы, упадет ломоть и на мое пустое блюдо.