Скорпионы - [40]
Раф возился в своем кресле.
Вдруг он бросился на Герберта, пытаясь вырвать у него штурвал.
Машина снова завалилась вниз. Раф визжал:
— Отдай штурвал! Отдай штурвал! Я сяду! Ты разобьешь машину на полосе! Я должен сесть! Я должен бежать в госпиталь! Забрать их… удирать… удирать! Отдай штурвал!
Герберт увидел, что другой рукой Раф дергает кобуру пистолета, пытаясь ее открыть.
Герберт выхватил свой пистолет и выстрелил дважды. Тело Рафа обмякло и повисло на ремнях. И тут Герберт подумал: «Зачем я стрелял в лицо, ведь в лицо можно было и не стрелять…»
Он выровнял машину, снова вывел ее на курс.
Далеко впереди, на самом краю неба, он увидел фиолетовые вспышки прожекторов.
XVII
Он описал широкий круг над базой.
Разговор с комендатурой был окончен. Можно было выключить рацию. Она больше не была нужна — до самого момента посадки. Он увел машину к радиомаяку и начал кружить над ним.
Предстояло сойти с высоты полета на ту высоту, где обычно ждали получения разрешения на посадку. Герберт выключил газ. Машина со свистом перешла на планирование. Внезапное замедление вызвало новую волну рвоты, которую Герберт не смог сдержать. Стрелка указателя высоты прыгала с цифры на цифру, а Герберта все еще сотрясали приступы рвоты. Он задыхался в тесном шлеме. Если бы можно было уже снять его, сбросить!
Рафа не было. Рядом было только его безжизненное тело. «Черт бы его побрал! — подумал Герберт. — И тех, внизу, вместе с ним!»
Ему предстояло начать приготовления к посадке. Нужно было проделать несколько десятков действий, причем некоторые — одновременно. Он не представлял себе, как он справится со всем этим без помощи второго пилота и радиста, который обычно при посадке стоял за спиной пилота, выполняя функции штурмана. Предписание, которое выдавалось в полет, не предусматривало подобных случаев.
Он снова проверил скорость и, выровняв машину, включил автопилот. С облегчением потянулся к наушникам и снял их. Не было Рафа, чтобы помочь открепить шлем. Он долго возился с герметичными клапанами, наконец снял тяжелый шлем и положил его за креслом. Снова взял наушники и шланг дыхательного аппарата. Кабина медленно наполнялась холодным ночным воздухом нормального давления. Герберт дышал то носом, то ртом, втягивая живительную струю из аппарата.
Он отыскал в кармане пачку сигарет. Затянулся, и снова его начало тошнить. Он откашлялся, отдышался и стал готовить машину к посадке. Он делал все не спеша, спокойно.
Внизу показалась убегавшая назад светящаяся полоса бетона. Там все было готово. Люди, машины; группа радионаблюдения непрерывно сопровождала самолет, хотя Герберт и не мог распознать ее сигналов.
Он сообщил по радио, что видит сбоку, с другой стороны базы, другую машину — два прижавшихся друг к другу огонька кружили много ниже, — он готов был подождать, пока сядет вторая машина. Комендатура приказала идти на посадку ему.
Он посмотрел на светящуюся полосу бетона, и внезапно в его теле появилась и стала нарастать какая-то дрожь.
Одежда липла не только под мышками, но и на груди, на спине. Голова зудела, он то и дело почесывался.
«Значит, уже сейчас, — думал он, — даже не дадут ни на секунду побыть одному, приготовиться к тому, что будет…»
Ему захотелось еще раз пронестись над землей, увидеть желтые острова городов, сверкающие в серебряном свете вершины гор, их темные склоны, золотистые жилы рек… Но все это осталось позади. Сейчас он описывал большие круги над базой, куда должен был возвратиться.
Он боялся земли, боялся встречи с ней. Ведь это была та же самая земля, в которую ушло ядовитое жало скорпиона.
Он не понимал себя. Он все ждал чего-то, что, по его мнению, должно было произойти в ту минуту, когда его машина коснется колесами земли. Земля уже не такая, какую он оставил на старте. К той земле нет возврата. Поняли ли те внизу, что это не та земля — добрая и пахнущая, по которой проходишь жизнь и на которую возвращаешься, как ребенок возвращается в дом, где осталась мать. «Наверно, они понимают и ждут меня, ждут пилота, чтобы на него свалить всю вину. Нужно найти виновного и уничтожить его, чтобы земля снова стала прежней…»
В наушниках послышался голос, приказывающий садиться. Посыпались цифры, данные.
Теперь нужно было превратиться в мыслящего робота, нужно было спешить, чтобы управиться с десятками приборов.
Для размышлений не было больше времени, уже ничего нельзя было отменить или хотя бы отсрочить. Голос в наушниках подгонял, правда, слово «торопитесь» не было еще произнесено ни разу.
Он положил машину в разворот, отошел от базы. Сбоку промелькнули огни второй машины, ожидающей в воздухе его посадки.
Над плоскогорьем он описал огромную дугу. Открыл сливные краны баков и выбросил все запасы горючего, чтобы в случае аварии при посадке избежать по крайней мере взрыва. Ведь у него не было ни второго пилота, ни радиста.
Прямо перед ним протянулись две цепочки огней. Широкие под машиной, они сходились впереди в узкое горло, заканчивавшееся вдали посадочной полосой.
Он выпустил шасси. В этот миг левая рука чуть дрогнула. Он пробовал унять дрожь в пальцах. Бессильно смотрел, как они трясутся. Было что-то детское в беспомощном взгляде человека, потерявшего власть над своим телом.
Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.
Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.
Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.
Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.
Повесть известного китайского писателя Чжан Сяньляна «Женщина — половинка мужчины» — не только откровенный разговор о самых интимных сторонах человеческой жизни, но и свидетельство человека, тонкой, поэтически одаренной личности, лучшие свои годы проведшего в лагерях.
Меня мачеха убила, Мой отец меня же съел. Моя милая сестричка Мои косточки собрала, Во платочек их связала И под деревцем сложила. Чивик, чивик! Что я за славная птичка! (Сказка о заколдованном дереве. Якоб и Вильгельм Гримм) Впервые в России: полное собрание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых! Многие известные сказки в оригинале заканчиваются вовсе не счастливо. Дело в том, что в братья Гримм писали свои произведения для взрослых, поэтому сюжеты неадаптированных версий «Золушки», «Белоснежки» и многих других добрых детских сказок легко могли бы лечь в основу сценария современного фильма ужасов. Сестры Золушки обрезают себе часть ступни, чтобы влезть в хрустальную туфельку, принц из сказки про Рапунцель выкалывает себе ветками глаза, а «добрые» родители Гензеля и Гретель отрубают своим детям руки и ноги.