Скорее счастлив, чем нет - [27]

– Охеренная, – соглашается Томас. – А ты много выражаешься.

– Ага. Водитель школьного автобуса когда-то часто жаловался маме, что мы с Бренданом ругаемся, и мама очень злилась, но раз в год садилась поздно вечером со мной и братом и устраивала соревнования по правописанию из одних только неприличных слов. Наверно, хотела, чтобы мы тихо этим переболели и успокоились.

Томас хихикает:

– Твоя мама охеренна, через «о», «е» и две «н».

Он сразу направляется к шкафу с плащами и примеряет сначала костюм Супермена, потом Бэтмена, цитируя по фразе из соответствующего фильма («У Криптона был шанс!» и «Поклянись мне!»). Потом идет за мной к моей любимой тележке, выбирает комикс за доллар и замечает:

– Меня всегда бесит, что супергероям лет тридцать будет по двадцать, потому что авторам лень придумывать новых героев. Могли бы и напрячь мозги…

Несколько законченных гиков оборачиваются и сверлят его недобрыми взглядами. Они же его не убьют, правда?

– Не знаю. По крайней мере, эти толстосумы всегда дорисовывают комиксы до конца. А вот я…

– Ты нарисовал комикс?

– Он не продается.

– Где его найти?

– Здесь его точно нет.

– А можно почитать?

– Он еще в работе.

– И что?

– Тебе не понравится.

– И что? Слушай, Длинный, я позволил тебе привести девчонку ко мне на крышу! С тебя причитается.

– Мы вроде договорились, что я помогу тебе найти себя.

– Ну дай почитать комикс!

– Ладно. Скоро дам.

Я вспоминаю, где остановился: Хранитель Солнца пытается выбрать, кто не пойдет на корм дракону, девушка или лучший друг. Если бы меня спросили, кого я спасу: Женевьев или Томаса, – я бы скорее бросился в пасть дракона сам. Я собираюсь уже сказать, что со смерти отца почти не рисовал, но вдруг замечаю своего одноклассника Колина. Он тоже меня заметил.

Как-то мне неловко. Когда он рассказал, что Николь беременна, я мог бы получше его поддержать и проявить больше симпатии. Но, будем честны, закон секса прост: в презервативе риск заделать ребенка снижается, а без презерватива обычно рано или поздно появляются дети. И я не должен хреново себя чувствовать из-за того, что он не спрятал свой хрен в резинку. И хотя я твердо верю, что все в мире рано или поздно перестанут трындеть и будут просто кивать друг другу при встрече, не тратя свою бесценную жизнь на светские беседы, – совсем промолчать я не могу.

Я подхожу к Колину. От него пахнет дешевым одеколоном из аптеки.

– Привет, чувак, как лето? Тебя во дворе не хватает. – Тут я немного приврал: он всегда считал «Дикую охоту» детской игрой. Так-то оно так, но он никогда не выкладывался по полной, как все мы. Он предпочитал спорт, особенно баскетбол.

У Колина красные глаза. Не от травки. У меня бывает такой вид, когда я очень усталый, очень задолбанный или отчаянно пытаюсь не взорваться. Неудивительно: я слышал, чтобы прокормить будущего ребенка, он пашет на двух работах, хотя становиться отцом не хотел и явно не готов. Я сделал глупость, напомнив ему, сколько веселья он упускает. У него в руках шестой выпуск «Темных сторон». Я эту серию толком и не читал, я больше фанат Скорпиуса Готорна.

Он не отвечает, и я решаю попробовать еще разок:

– Как тебе эта серия?

– Отстань, пожалуйста, – не поднимая головы, произносит Колин. – Серьезно, отвали. – Не успеваю я извиниться, он швыряет комикс на пол и почти выбегает из магазина.

Я оборачиваюсь. Томас снова надел плащ Супермена.

– Видел? – спрашиваю я.

– Не. А что, кто-то выпускал из пальцев паутину, а я проглядел?

– Нет, и, кстати, Спайдермен выпускает ее из запястья, – поправляю я (это очень важное уточнение). – Я с этим недоумком вместе учился, а он взял и просто так меня послал.

– Расскажи мне про него.

– Он трахался без презерватива и скоро станет отцом. Конец.

– Наверно, психует. – Томас еще некоторое время изучает полки с товарами, стучит пальцами по камину. – Классное место, мне нравится.

– Спасибо. Кстати, если ты выбрал, куда пойдем, я готов.

– Я выбрал. Ты же не против пробежаться? – спрашивает он, направляясь к выходу.

– Томас…

– Чего?

– Может, повесишь плащ на место?

Мы стоим на стадионе у его школы.

Ворота нараспашку, и, судя по всему, все лето сюда может ходить кто угодно. Сейчас по кругу бегут шесть человек. Двое в наушниках, остальным приходится слушать грохот проносящихся мимо поездов двух линий надземного метро. Поскольку это школьный стадион, тут занимаются и всеми остальными видами спорта, например футболом. Поле неплохо продувается, и вдвойне классно прийти сюда, когда все вокруг задыхается от жары.

– Ты в сборной по легкой атлетике?

– Пробовался, скорости не хватило, – отвечает Томас. – Но спорим, я все равно быстрее тебя?

– Ага, конечно. Видел я, как ты носишься на «Дикой охоте».

– Тогда я спасался от погони, а тут можно побегать наперегонки. Разница есть.

– По мне, никакой разницы, я всегда первый.

– Проигравший покупает нам по мороженому!

Мы отмечаем старт и финиш и скрючиваемся, как настоящие спортсмены.

– Если что, – сообщаю я, – я люблю фисташковое.

Три, два, один, марш!

Томас вырывается вперед, явно стараясь за первые несколько секунд выложиться по полной. Я бегу довольно быстро, но берегу силы. Секунд через десять он начинает сдуваться. У него, конечно, через месяц-другой будет шесть кубиков, зато я все детство бегал с Бренданом эстафеты. Ноги стучат по прорезиненной поверхности стадиона, кроссовки слишком жмут, но я бегу, бегу, бегу, обгоняю Томаса и торможу, только перепрыгнув через выброшенную кем-то бутылку, которой мы отметили финиш. Томас туда даже не добегает, валится в траву.