Сколько золота в этих холмах - [63]

– Что ты с этим делаешь? – услышала она в тот день голос у себя за спиной.

Над ее плечом высунулась рука и показала на палку в руке Люси. Какая-то странная девица вышла вперед и встала перед ней на берегу. У нее в руках была волшебная лоза, как и у Люси.

– Меня зовут Анна, – сказала она. Ее голос разорвал одиночество Люси.

До этого времени Люси приходила на берег одна. В свои выходные она плавала, или скребла свою кожу, или искала воду, в которой можно увидеть собственное лицо: часть щеки, крыло волос, узкую линию глаза. Она подбирала всякие предметы – длинные серые камни; гальку, черную, как пули; ветку Y-образной формы, как у волшебной лозы, – и подносила их к уху, словно они могли говорить с нею, как никто другой.

И вдруг Анна.

«Говорят, завтра будет дождь».

«Мне нравятся твои волосы».

«Мне нравятся твои веснушки».

«Ты научишь меня плавать, как ты?»

«Сколько тебе лет?»

«Шестнадцать».

«И мне шестнадцать».

Люси стала подозревать, что ее новой подруге тоже есть что скрывать. Они никогда не говорили о прошлом. Анну интересовало только будущее. Поезд, на котором она собиралась путешествовать, платье, которое хотела сшить, фрукт, который хотела съесть осенью. Жизнь как расцвет возможностей, которые ждут созревания.

В одно из воскресений берег был белым от изморози, и Анна принесла три осенних яблока, о которых говорила уже несколько недель, яблоки были такие красные, что глаза Люси пронзила боль. Анна покрутила свою волшебную лозу в редкой для них тишине, потом сказала:

– Мой отец был золотоискателем.

Рот Люси был наполнен соком. Сладость развязала ей язык.

– И мой тоже.

К ее удивлению, Анна не позволила этим словам лечь между ними, как это случалось обычно.

– Я знала это, – сказала она, хватая Люси за руку. Люси попыталась вырваться. Попыталась понять, что узнала Анна и каким образом. Пистолет, банк, люди-шакалы? – Я знала, что ты такая же, как я. Папа сказал, чтобы я никому об этом не говорила, он сказал, я слишком наивная, он не любит, когда я прихожу сюда без моего провожатого, но я знала, что могу тебе доверять. Я это поняла, как только тебя увидела. Мы с тобой будем самые лучшие друзья.

* * *

Анна – дочь золотоискателя, но этим сходство исчерпывается. Потому что, когда отец Анны извлек золото из этих холмов, он сумел его сохранить. Его купчие подтверждают его право владения, у него есть люди, которые работают под его началом. У него есть шахты, отели, магазины, поезда, дом в Суитуотере вдали от холмов, из которых он выпотрошил богатства, дочь.

«Золотая обманка» – пирит, руда, похожая на золото, о пирите Люси узнаёт в Суитуотере. Дешевый камень, который обманывает неподготовленный глаз. Выражение «золотая обманка» стало применяться к вещам, которые имитируют правду. И хотя Анна – дочь золотоискателя, но она посмотрела на Люси и обманулась.

Люси подправила свою ложь. «Сирота. Не знаю. Родственников никого. Но я подозреваю, что мой отец был золотоискателем». Анна простила ее. Анна легко прощает, легко смеется, плачет с такой легкостью, что Люси, которой ничто из этого не дается легко, которая утрамбовала могилу своего детства так плотно, что на поверхность не прорывается никаких чувств, – Люси дивится. И все же Анна настаивает: «Мы там, в глубине, одинаковые».

В доме Анны двадцать одна комната и пятнадцать лошадей, две кухни и три фонтана. Бархат и камчатная ткань, серебро и мрамор. А в самой большой комнате, где такой высокий сводчатый потолок, что голубая плитка напоминает небо, находится купчая в рамочке. Рамочка из чистого золота. Купчая – всего лишь лист бумаги. Подпись отца Анны – змейка поперек листа. Это самая драгоценная вещь в доме, она дает ему право на владение его первым участком. «Ты расстроена? – спросила Анна, когда в первый раз показала Люси купчую. – Твое лицо… на нем такое…» Вероятно, Анне в жизни редко приходилось сталкиваться со словом «отчаяние». Как бы то ни было, Анна носилась с Люси как с писаной торбой, кормила ее конфетами, водила по мраморным полам и всучивала ей серебряные солонки, бархатные платья. Анна, не устававшая все время повторять: «Одинаковые». Это слово эхом разносится по особняку, где прячется пустота, несмотря на горничных, конюхов и садовников, – мать Анны умерла, ее отец всегда в разъездах, и Люси казалось, она слышит, что говорится у них за спиной.

Анна словно взмахнула волшебной палочкой над подругой – только та палочка была волшебной лозой, а лозу держал в руках ее отец, а единственным волшебством было золото. Люси преобразилась в саму себя.

Какое-то время это действовало. Они даже как-то раз обманули полуслепого садовника. То же платье, те же кудряшки. Люси повторяла слова Анны, повторяла с беззаботным смехом. Анна заполнила поле зрения Люси настолько, что Люси, проходя мимо зеркала, пугалась при виде того лица, которое смотрело на нее, – не зеленоглазое, не круглое. Странное мрачное лицо с кривым носом и настороженными глазами.

«Да, маленькая мадам», – сказал садовник. Он срéзал цветы, о которых просила Люси.

Очарование прошло в полночь два месяца назад, когда Люси задержалась в комнате Анны дольше обычного. Они зажгли свечу, украли с кухни остывшее печенье, хотя кухарка и могла бы испортить их пиршество. От свежесрезанных роз в вазе кружилась голова. Анна прижала Люси к своей кровати, остальная часть огромного дома лежала в темноте и не имела значения. Анна рассмеялась, но оборвала смешок. Ее раскрасневшееся лицо было совсем рядом. Она спросила, не хочет ли Люси жить в какой-нибудь из двадцати с лишком комнат. Сказала: «Ты мне как сестра».