Сколько золота в этих холмах - [27]

* * *

На деньги, вырученные от продажи старого фургона, покупается мясо. Далеко не лучшего качества. Можно сказать, что это отходы, лоскуты мяса с хрящами и костями. Ма тушит их несколько часов, в воздухе их дома висит густой запах пищи.

То, что не покупают другие, продается дешево. Свиные ножки на студень, хребет – ма обсасывает его и сплевывает, косточки со звоном падают на ее тарелку. Ма возвращается на свое место за столом и сидит дольше всех остальных. Она часами каждый вечер соскребает мясо с костей, наполняя дом зубовным скрежетом. Треск раскалывает воздух, и Люси поднимает взгляд – ее одолевают и страх, и восторг. Она ждет, что треснет и улыбка на лице матери.

– Почему мы это едим? – недовольным голосом спрашивает Люси.

– Ребенок, – говорит ма, и Люси воображает крохотные зубки, лязгающие под платьем ма. – Чем больше он ест, тем больше мяса нарастит. Оно идин[29] делает его сильным.

– Но почему все мы должны есть мясо? – говорит Люси, понимая, что испытывает судьбу. Как и ожидалось, ба отвечает ей, чтобы она заткнула свой большой рот.

Обычно упрямая Сэм без слов съедает две тарелки.

Лицо ма выравнивается. Впадины заполняются. Она возвращается к своим домашним трудам. Дом становится если не чистым, то по меньшей мере не грязным. Теперь ма два раза в день подметает пол, ходит в лавку и торгуется. Ма с ее голосом умеет выторговать у хозяина лавки несколько центов или, подмигнув, заполучить добавку в виде свиной ножки.

Ма теперь снова причесывает Сэм, когда причесывается сама. Сотня взмахов каждый вечер – она распутывает волосы Сэм, запутавшиеся за несколько недель беспризорничества. Сэм теперь снова ухоженная, в косичках и в шапочке, она больше не носится целыми днями сама по себе. Сэм под приглядом ма становится красивее и спокойнее.

Не так с ребенком. Не имея своего рта, ребенок говорит голосом, позаимствованным у ма. Ребенок может заставить замолчать ба, пресечь вопросы Люси, огорчить Сэм. Ребенок получает все, что требует.

– Посмотри, как он ест, – восторженно говорит ба как-то вечером. Ма улыбается, ее улыбка обтекает куриную шейку, которую поглощает ребенок ртом ма. Но ба смотрит так, будто ничего краше в жизни не видел.

– В нем будет силы на троих.

– Дуй[30], – говорит ма. – Если мы будем его кормить как полагается. – Она выплевывает изо рта пережеванную косточку. – Этого недостаточно. Ингай[31] красное мясо. Не одни кости.

– У меня есть план, – как обычно, говорит ба. Но он, с пристыженным лицом, не объявляет свой план громогласно, а тихонько делится им с ма.

Этим вечером он уходит на валку леса раньше обычного. Ма целует его на прощание, не вставая из-за стола. Все ее мысли – об оставшейся на стенках кастрюли пленочке тушеного мяса, и от скрежета и визга ее ложки у Люси волосы встают дыбом. Ни Сэм, ни Люси ма не предлагает ни крошки, в отличие от прежних времен. Люси спрашивает, разве ребенок не эгоистичен? В конечном счете ни она, ни Сэм не провоцировали у ма тошноту. В ответ ма смеется без умолку. Очень мягко объясняет им, что мальчишки вполне ожидаемо требуют к себе повышенного внимания.

* * *

Ба на протяжении нескольких следующих вечеров приходит домой поздно. На работе в шахте он зевает. Каждое утро он, полусонный, топает в навязчивом ритме ногами по напитанным голубизной холмам: Ребенок. Ребенок.

К утру следующей выплаты ба так еще и не возвращается. Завтрак проходит нервно, они все трое выглядывают в открытое окно, за которым пустое поле, хибарки других шахтеров, ручей, а за ним южная окраина. Глаза ма постоянно возвращаются к револьверу, забытому ба вчера вечером, – револьвер тяжелым грузом висит на крюке.

Ба возвращается с неожиданной стороны, выворачивает из-за дома со звоном и звяканьем. Он бросает на стол мешочек, распухший от монет.

– Где?.. – говорит ма.

– День выплаты. Я взял деньги заранее. – Голос ба взбухает от гордости, как мешок с деньгами. – Я ведь тебе обещал, цинь ай дэ?

– Этого не может быть, – говорит ма. – Цзэнмо кэнэн?[32]

Но истина свободно заявляет о себе. Ма пересчитывает монеты, и они жестко и весомо ложатся в ее ладонь. Она улыбается. Ба щелкает пальцами, как делает это хозяин шахты, и объясняет. Дом, инструменты, фонарь – за все уплачено в последний раз.

– Нюй эр, – говорит ма Люси, часть отблеска монет попадает и на ее лицо. – Больше никаких шахт. Завтра вы с Сэм идете в школу.

* * *

Утром для них приготовлены платья. Люси тянется к красному, но ма подталкивает ее к зеленому.

– Тебе подходит это, – говорит ма, подводя Люси к жестяному зеркалу. Люси смотрит, не мигая, на собственное лицо, удлиненное искривленным металлом. – Как и школа тебе подойдет. Учитель узнает твою истинную цену.

Люси думает о своем жалованье размером в одну восьмую от платы шахтеров.

– Хоть я и не мальчик?

По большей части голос ма полон огня, приветливости. Теперь он звучит надломленно.

– Ну эр, я не хочу слышать никакой жалости к себе. Рань во[33] сказать тебе кое-что. Когда я впервые пришла на эту территорию, у меня не было ничего, кроме… – ма смотрит на свои руки. Она, выходя из дома, никогда не забывает надеть перчатки, но здесь она не прячет своих рук. Огрубевших от мозолей, в голубых пятнах от угля. – У девочек тоже есть оружие, и это оружие – красота. И вы…