Сколько длятся полвека? - [114]
Надежного командира всегда отличишь. Будь то порывистый Вашкевич, воспитанный Советской Армией, или замкнутый, неторопливый Прус–Венцковский, пришедший из старой польской. Только первого иной раз надо придержать, второго — подтолкнуть…
Немецкие танкисты окружили КП 5‑й пехотной. Начальник культпросветотдела застрелился. Ганеного Вашкевича захватили в плен.
В этот гибельный час Сверчевский находился в одном из батальонов «пятерки». Когда оттащили в подвал последнего поручика с перебитой ногой, он собрал подофицеров — их осталось с десяток — и признался: положение критическое, и, если кто–то испытывает страх, пусть скажет. Подофицеры молчали. Генерал объяснил:
— Не такая ситуация, чтобы петушиться.
Двое сокрушенно пробормотали:
— Боимся.
— Отлично! — воскликнул Сверчевский. — У вас хватило мужества и честности. Один командует батальоном, второй — заместитель. По местам. Я за вас командовать батальоном не стану…
В конце апреля более чем кстати прибыл посланец штаба 1‑го Украинского фронта генерал–майор Костылев. Его уверенная распорядительность, личное знакомство с командирами советских дивизий, действовавших обок, упрощали головоломные еще пять минут назад задачи.
1‑й танковый корпус пришлось целиком стянуть к Будишину. В накаленных сражениях участвовало свыше ста машин одновременно.
Над кирпичными развалинами, над обломками бетонных оград, над обгоревшими липами вздымались черные клубы.
Любой ценой остановить Шернера, прикрыть войска, штурмующие Берлин.
Дымная пелена раздалась, и солнечно–синее — из конца в конец — небо простерлось над головой. Тишина звенела неумолчными птичьими голосами. Каким чудом выжили птицы в обуглившихся садах вокруг Будишина, где изнеможенно застыл фронт?
Легкий майский ветер с горных хребтов Саксонской Швейцарии сушил земляные холмы братских могил.
Не конец. Его преддверие. Поросшая лесом Саксонская Швейцария, за ней — Чешская Швейцария: рубежи финального наступления.
С Гитлером, Имперской канцелярией, кончено. Пора завершать с Шернером, группировкой «Центр», раскинувшейся внутри подковы, образованной 1‑м, 4‑м и 2‑м Украинскими фронтами. (Вторым командует маршал Р. Я. Малиновский; расстояние от его КП до КП Сверчевского по прямой не столь велико. Но между ними — миллионное войско Шернера, угрожающее теперь восставшей Праге.)
В бурном победном наступлении, когда противник то отрывался, то вгрызался в горные вершины, то нападал из засад в заминированных дефиле, Сверчевскому приходилось, что ни час, перегруппировывать своп дивизии, в движении меняя задачу и темп.
В ночь на 8 мая группа «Центр» начала поспешный отход.
Сверчевский отменил артподготовку и приказал наращивать скорость преследования. По радио сообщили: с 24.00 8 мая вступает в силу акт о безоговорочной капитуляции Германии. Но он велел продолжать выполнять задачу. Шернер отказался сдаваться, и одни его части завязывали арьергардные схватки, другие в спешке бросали автоматы и пушки.
Кимбар радировал о десятках «тигров», ведущих огонь из укрытий.
— Не десятки, не путай с детскими колясками.
Кимбар не путал. Но там, где сейчас находился Сверчевский, царила умиротворенная тишина и уже трудно было поверить в десятки «тигров». Хорошо, что польский солдат увидел взмокшую спину бегущего солдата–немца и принесет с войны эту память.
Стены Будишина взывали огромными плакатами: «Siegen oder Sibirien!» [87]. В чешских городках Судет альтернатива изменилась: «Tod oder Sibirien!» [88]
Собственный конец гитлеровская компания воспринимала как конец народа, страны, света. С какой минуты она почувствовала такую нерасторжимость с миром? Ощутив пеньковое вервие на кадыке? Выспрашивая придворных врачей о смертельных дозах яда?
Сверчевский давно и люто ненавидел гитлеровцев. Слушал рассказы коминтерновцев, бежавших из лагерей, тельманцев в Испании. Не спеша, барак за бараком осмотрел Освенцим и Майданек…
Вначале пузырилась брага национальной лести. Тем более что позади — проигранная война, позор Версальского договора, немощь и нищета Веймарской республики. Но мы — «самые». Самые трудолюбивые, аккуратные, преданные «фатерланду» (позже вместо «фатерланда» подставили «фатера» — фюрера). «Самые» — это почти неотразимо. Особенно подкрепленное куском хлеба. Сперва с маргарином, потом — с повидлом, наконец — со сливочным маслом.
Уверовали в «самых». Принялись избавлять планету от «несамых» — коммунистов, социал–демократов, пасторов, колеблющихся интеллигентов, плутократов, душевно-больных, от евреев, славян, цыган, французов–лягушатников. Вожди не скупились на воодушевляющие излияния, национальная лесть пивной пеной хлестала через край. Но ни в мыслях, ни в жизни не приравнивали себя к восторженно скандирующим толпам. Зато теперь — нерасторжимое единение смертников.
…Трофейный «мерседес» с открытым верхом мчал по укатанному гудрону вдоль цветущих по обе стороны дороги яблонь.
Сверчевский обернулся.
— Владка, посмотри!
На заднем сиденье подофицер Влада Пехоцкая прижимала к глазам мокрый платок.
За яблонями — пологие склоны горных лугов. На них — брошенные орудия, танки, гигантские соты шестиствольных минометов, громоздкие тягачи, штабные автобусы, ощерившиеся антеннами.
Знаменитая статья В. Кардина в «Новом мире» «Легенды и факты», вызвала многочисленные отклики читателей, ставила под сомнения отдельные постулаты советской истории.
Герой повести «Минута пробужденья» — декабрист Александр Бестужев, офицер-гвардеец, писатель, критик, соиздатель журнала «Полярная звезда». Он вывел на Петровскую площадь в декабре 1825 г. один из восставших полков. Из каземата Петропавловской крепости отправил Николаю I письмо, обличающее самодержавие. Сослан рядовым на Кавказ. Ему было запрещено печататься под собственной фамилией, и он вскоре прославился как Марлинский. Легенды окружали жизнь и таинственную смерть революционера, опального писателя.
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Имя полковника Романа Романовича фон Раупаха (1870–1943), совершенно неизвестно широким кругам российских читателей и мало что скажет большинству историков-специалистов. Тем не менее, этому человеку, сыгравшему ключевую роль в организации побега генерала Лавра Корнилова из Быховской тюрьмы в ноябре 1917 г., Россия обязана возникновением Белого движения и всем последующим событиям своей непростой истории. Книга содержит во многом необычный и самостоятельный взгляд автора на Россию, а также анализ причин, которые привели ее к революционным изменениям в начале XX столетия. «Лик умирающего» — не просто мемуары о жизни и деятельности отдельного человека, это попытка проанализировать свою судьбу в контексте пережитых событий, понять их истоки, вскрыть первопричины тех социальных болезней, которые зрели в организме русского общества и привели к 1917 году, с последовавшими за ним общественно-политическими явлениями, изменившими почти до неузнаваемости складывавшийся веками образ Российского государства, психологию и менталитет его населения.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.
Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.
Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.
О чем рассказал бы вам ветеринарный врач, если бы вы оказались с ним в неформальной обстановке за рюмочкой крепкого не чая? Если вы восхищаетесь необыкновенными рассказами и вкусным ироничным слогом Джеральда Даррелла, обожаете невыдуманные истории из жизни людей и животных, хотите заглянуть за кулисы одной из самых непростых и важных профессий – ветеринарного врача, – эта книга точно для вас! Веселые и грустные рассказы Алексея Анатольевича Калиновского о людях, с которыми ему довелось встречаться в жизни, о животных, которых ему посчастливилось лечить, и о невероятных ситуациях, которые случались в его ветеринарной практике, захватывают с первых строк и погружают в атмосферу доверительной беседы со старым другом! В формате PDF A4 сохранен издательский макет.