...ское царство - [2]

— Ты только не обижайся, — еще всхлипывает он, утирая лицо ладонью. — Ну давай, выкладывай, какого хрена я тебе понадобился.

Собеседник в лимоновом костюме кажется совершенно растерянным, и оттого начинает злиться.

— Жарко сегодня. И вообще лето что-то жаркое, — говорит Максим, стараясь сохранять самообладание, гуляя глазами где-то в древесных кронах.

— Ладно, не хочешь колоться, — давай погуторим о погоде, — хмыкает Гариф, и тоже вперивается взглядом в какое-то дерево.

— Жарко… Пожалуй, я тоже что-нибудь выпью.

— Не советую, Максим. С непривычки ты испортишь себе желудок.

— ……………………………………………! — наконец не выдерживает красавец, и заплетает целый венок из слов чисто инвективных. — Что ты все тащишься! Все-таки мы не виделись уже…

— Лет пять… Нет… Да, пять лет будет. С того дня, как ты все-таки нашел свое большое счастье… Кстати, как там Роза?

— Как Роза… Хорошо.

— Пять лет не виделись, хотя и жили в одном городе. Ну, разумеется, за вычетом, как я догадываюсь, твоих… ваших с Розой обыкновенных странствий по всяким там Таити, Борнео… И если бы еще пять лет не встретились, — тоже, думаю, ничего страшного не случилось бы.

— Да-а… — удрученно урчит Максим, то и дело отбрасывая пятерней льняной чуб, падающий на лоб. — У каждого свои проблемы.

— Проблемы? У тебя могут быть проблемы?! Ну не я в разрешении их помощник, это точно. А если деньги… Денег я тебе не дам. В конце концов для чего тебе Роза? Если будешь хорошо себя вести, — она поможет. Все-таки ты ей… муж.

Красивая русая голова склоняется все ниже над белым пластиком стола.

— Да-а… Пока еще муж.

— Ах, вот в чем дело! Но, дорогой, а как же ты себе все это представлял?

— Да-а… Она всегда говорила, что я не первый у нее муж, и, может быть, не последний.

— О, так тебе еще попалась честнейшая женщина! Впрочем, все было бы очевидно и без ее признания. Ты провел пять волшебных лет…

— Каких там «волшебных»! — голос Максима срывается едва ли не на фальцет.

— Нет, я понимаю, что Роза имеет очень мало сходства с топ-моделью. И я всегда восхищался тобой: по-видимому, ты обладаешь феноменальным талантом… Я бы, например, под дулом автомата «УЗИ» не смог бы, даже, если бы прихватил с собой домкрат. Но компенсация, согласись, была щедрая. Конечно, тебе следовало позаботиться о себе прежде. Не знаю как. А теперь… Сменщика она уже нашла?

Лоб Максима должно быть вспотел, потому что тонкие прядки волос стали прилипать к нему.

— Нет еще… Но Роза говорит, что нуждается в переменах, — новый муж должен быть черным… ну, в смысле, смуглым. И как можно более волосатым… Она, конечно, цинична…

— За такие-то деньги можно себе позволить любой цинизм.

— А до того я должен оставаться… выполнять…

— Супружеский долг, — подсказал Гариф.

— Ну да… Она тем временем решит с каким выходным пособием вытурить меня. Так еще… — Максим при этом делает несколько судорожных глотательных движений. — Еще Роза сказала, если я сам найду стоящего сменщика, то мое выходное пособие удвоится. И еще какое-то время мы сможем жить вместе, втроем, пока она это… как его… адаптируется.

Пригожесть Максима все же оставляет ощущение некой неестественности, так, словно силами какого-то технического гения особым образом был выпрямлен его нос; широким, идеальной формы бровям придан восхитительных размах; русым волосам — легкость, а подбородку — волевой очерк. Но сейчас на глазах у Гарифа это лицо, по праву (возможно) обвыкнувшееся с самодовольством, против воли содрогается от дьявольского смятения, и смотреть на это неприятно.

— Ты не представляешь, — продолжает страдалец, — что были для меня эти пять лет. Роза выдавала мне в месяц не более тысячи баксов. Да. А если она находила в моем поведении какую-то провинность, — то и пятьсот. Ты же понимаешь, это деньги, чтобы вот в такой вечер я не сдох от жажды, и мог бы приобрести бутылку «Кока-колы». На костюмы, на обувь, даже на приличные солнечные очки я должен был каждый раз клянчить у нее подачку. А что касается более крупных вещей… то все они — как бы подарки за особые заслуги. Подарки, которые Роза, случись у нее паскудное настроение, забирала и тут же продавала. Ты прав, я увлекся: круизы, авто, яхты всякие — чувствуешь, что ты чего-то стоишь… А надо было подумать о будущем. Но копить, как видишь, не с чего было…

В трех метрах от беседующих совершенно безбоязненно скачет по ветке бузины синеголовый зяблик и бодро щебечет. Гариф давно уже переключил свое внимание на эту беззаботную пташку, не найдя вокруг более занимательного объекта. А собеседник, склонив голову и глядя в стол, продолжает сказывать горькую повесть своей жизни.

— … в первый год. Роза предлагала тогда мне открыть какое-нибудь небольшое дело. Серьезно подняться она мне, конечно, не позволила бы. Но можно было… ну, там, стать… эстрадной звездой или что-нибудь в этом роде…

— Ты поешь?! — оживляется Гариф.

— Ты же не маленький! Поешь — не поешь… На крайний случай спеть может и кто-нибудь другой.

— Не такой красивый и богатый.

— Допустим. Но, видишь, я увлекся. Сам виноват…

По всему видать этот разговор Гарифу успел изрядно надоесть:

— Хорошо, мне-то ты зачем все это рассказываешь? Вряд ли для того, чтобы я тебя пожалел.