Склейки - [56]
Уволился Сенька. Сегодня он уже должен быть счастлив в мягких объятиях бессловесного гофрированного картона, свободен от злых губернаторов, всевидящих камер, свободен от ответственности, самостоятельных мыслей и творчества. И я теперь свободна от Димы: он, загруженный работой, больше не сможет меня провожать. По крайней мере, пока не найдут третьего оператора, все свои вечера Дима будет вынужден проводить в офисе, на эфирах и дежурных съемках.
Он и сам это чувствует, и даже, может быть, благодарен за это Сеньке, и не целует меня, не зовет домой, а только гладит по плечу и тихонько прижимает к себе: в знак благодарности, обещая хорошую память.
Я выхожу из машины и говорю: «Не провожай»,– словно Дима и впрямь на перроне, и поезд уйдет, стоит ему только отойти от вагона. Он не провожает. Выключив в салоне свет и наклонившись к лобовому стеклу, внимательно смотрит, как я, ласкаемая белыми руками легкой метели, иду через двор к своему подъезду. Я вижу его из окна меж лестничными пролетами, из кухонного окна собственной квартиры. И только когда зажигаю свет в своей комнате, его машина, мигнув красными огоньками габаритных огней, медленно выезжает из двора: словно диспетчер дал сигнал к отправлению поезда. Я машу рукой, а он, растворившийся в ночной, бело-синей метели, уже не может меня видеть. И только сейчас я чувствую слезы на своих щеках. Плачу.
Я прихожу в кабинет первой из журналистов и, раздевшись, подсаживаюсь к Данкиному столу, пытаясь разглядеть, что же у нас в разблюдовке.
– Вот.– Данка с размаху шлепает на стол скручивающийся рулончик факса.– Устненькую напишешь.
– Что это?
– Изменение движения трамваев – на два дня из-за ремонта. И вот.– Данкина рука снова хлопает по столу, но на этот раз гораздо аккуратнее, потому что в руке у нее кассета.
– А это что?
– Свадьба инвалидов.
– Что?!
– Из городской администрации принесли. У них там вчера поженили двух инвалидов: у нее вообще ног нет, у него – одна. На кассете видеоряд, и еще Андрей договорился: инвалиды в одиннадцать будут нас ждать, чтобы дать интервью. Ну и доснимешь видеоряд заодно.
Я слушаю это с ощущением, что большего цинизма не встречала в жизни. Я понимаю, что не смогу, что никогда не буду снимать такой сюжет.
– Дан, мы что – цирк? Курочка-невидимка, лилипуты и женщина с бородой?
Данка поднимает на меня изумленные глаза.
– Почему? – спрашивает она, пошевелив немного губами: словно искала другие слова, кроме этого дурацкого «почему», но так их и не нашла.
– А почему мы снимаем про их свадьбу? Они что, не такие, как все люди? Они – уроды? Если тебе нужно свадьбу, давай я съезжу в загс, привезу тебе любую. Почему их? Зачем? Что мы хотим этим сказать? «Поглазейте на них, такие тоже женятся», да?
Данка злится: она уже поставила сюжет в план выпуска, и теперь, если он сорвется по моей милости, придется ломать голову над новой темой.
– Андрей сказал,– с напором говорит она,– они сами попросили съемочную группу. Говорят, им это важно.
– Важно? – что-то ломается внутри меня. Возмущение уходит, остается лишь жгучее любопытство. Мне необходимо знать, почему людям так важно показать себя по телевизору.
– Едешь? – хмуро спрашивает Данка.
– Еду,– отвечаю я.
Первый этаж высотки. Подъезд пропитан запахами салатов и поджаренного до корочки мяса. Дверь нам с Витей открывает маленькая и худенькая женщина, чисто выстиранная, но севшая и полинявшая. Я смотрю на ее ноги и вижу их. Перевожу взгляд на лицо, потом снова на ноги и вижу их снова.
– Проходите, раздевайтесь,– суетится она; я, пораженная, молчу, пока нежный певучий голос из кухни не говорит:
– Анечка Яковлевна, проводите гостей...
И только тогда я понимаю, что невеста – не она. Снимаю шубу, стаскиваю сапоги и, чувствуя за спиной деловитое молчание Витьки, иду на кухню. По дороге бросаю взгляд направо, туда, где из приоткрытой двери льется в коридор зеленый матовый свет. Там – ванная: тусклая лампочка, малахитовая плитка, а с потолка гроздьями, словно ленточные черви, свисают желтовато-белые плотные бинты. Пахнет жутковатой смесью мази и стирального порошка.
Мы входим в просторную кухню. Дневной свет приветливо струится сквозь белоснежные занавески. Стол, мебель, обои, плитка – все дорогое, новое и светлое.
Глаза привыкают к свету, и я наконец могу рассмотреть героев моего сюжета. Им обоим за сорок, они улыбчивы и полнотелы. Она – блондинка, он – жгучий брюнет. Глядя в их исполненные счастья глаза, я невольно улыбаюсь и только потом замечаю то, что готова была увидеть с самого начала: она – в инвалидном кресле, он опирается на два костыля.
– Я пойду,– робко говорит выстиранная Анна Яковлевна, и мне наконец удается очнуться от морока поразительных несоответствий.
– Хорошо, Анечка Яковлевна. Конечно, идите. Спасибо. Это,– невеста обращается уже ко мне,– наша помощница, золото-женщина, из соцпомощи, Анна Яковлевна.
Женщина смущается, на бледном ее лице наконец появляется краска, и она становится похожей на цветок, обласканный первым лучом зари. Потом Анна Яковлевна уходит, а невеста спохватывается, что нас никто так и не представил.
Самый первый написанный мой роман, который издательства не приняли к публикации. Он о двух подростках, которые попали в параллельный мир и обнаружили в себе удивительные способности.
Вячеслав Мельник может быть опасен для окружающих. Понимая это, он никогда не пользуется своей сверхъестественной силой. Однако чтобы спасти близкого человека, ему придется нарушить табу. Его злость вырвется на свободу и примет облик серебристой крысы. Последствия будут ужасны: серийный убийца выйдет на охоту, психопат сядет за руль многотонного грузовика, а мелкие бесы ринутся в город из холодного заснеженного мира, в котором непрестанно вращается огромное мельничное колесо.
Саша — самая обычная старшеклассница. Учится, разруливает проблемы с родителями и учителями, влюбляется. А еще она умеет видеть, что люди думают на самом деле. Даже когда они об этом не говорят. Или может взять и нарисовать чью-то судьбу. Как нарисует, так и случится. Может наслать смертельную болезнь, а может, наоборот, спасти жизнь. А так Саша как Саша, ничего особенного. Ей бы только не заиграться в эту игру, в которой запросто можно уничтожить тех, кого любишь.Трудно быть богом, еще труднее стараться быть лучше него.
Может ли ботаник быть настоящим мужчиной? И кто разумней: он сам, или существа, которых он изучает? Как разумные грибы могут повлиять на любовный треугольник?Перед вами - странная запутанная история о любви, об уверенности в себе, чувстве собственного достоинства и о странных существах, которые не так мистичны, как может показаться.
После глобальной энергетической катастрофы страна раскалывается на два мира. Города становятся высокотехнологичными закрытыми поселениями, в которых живут избранные.Большинство же людей или погибает во время катастрофы, или переселяется в деревни. Им приходится забыть о благах цивилизации, и всего за какую-то сотню лет жизнь в деревнях откатывается на уровень былинно-сказочной Руси. В городе назревает острая проблема: перестают рождаться здоровые дети, женщин поражает бесплодие. И тогда, пользуясь новейшей техникой, цивилизованные горожане начинают совершать набеги на села и похищать младенцев.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.