Скиталец в сновидениях - [4]

― Знаю, ― кивнула она. ― Он мне рассказывал. Я принимала псилоцибин, чтобы поверить… и тоже увидеть.

Сотрудница таращилась на нас, как на ненормальных. Наш диалог давал ей для этого все основания.

― Расскажите про него, ― попросил я. ― Вы сказали, у вас был роман. Почему был? Что с ним случилось?

Инга посмотрела на сотрудницу и сказала:

― Вы не принесете нам из бара… что-нибудь? Что-нибудь, что долго готовят. Мне нужно поговорить с Иваном Скитниковым наедине.

Сотрудница с готовностью закивала, вскочила, подошла к стойке бара и завязала беседу с барменом. Она относилась к указаниям своей временной хозяйки очень серьезно.

Проводив ее взглядом, Инга сказала:

― Мой муж убил его. Не сам, конечно: попросил начальника охраны, а тот нанял каких-то бандитов.

Я вздрогнул. Погибнуть от рук людей, для которых твое убийство ― рабочая рутина, должно быть, очень противно.

― Я не знаю наверняка, ― поправилась она, заметив мою реакцию. ― Предполагаю. Однажды он исчез, вот и все. Муж знал о нас и грозился его убить. Я сложила два и два. Хотя мне хочется… и одновременно не хочется верить, что он просто бросил меня.

― Кем он был?

― Никем. Бродягой, бездельником. Без имущества и положения в обществе.

― Удивительно, что вы встретились. Я бы не рискнул подойти к вам, ― признался я. ― Вы такая… необычная.

Она улыбнулась и коснулась щеки.

― Вас смущают мои татуировки? В других мирах вы, должно быть, видели и не такое.

― Нет, не смущают. Просто это очень вызывающе ― татуировать лицо. Кажется, здесь так никто не делает.

― Я набила их из-за него. После того, как он исчез. Чтобы он сразу заметил меня… если однажды вернется. И в отместку мужу. Он чуть не спятил от ярости, ― она снова улыбнулась. ― Я делала их в Нью-Йорке, у лучшего мастера, какого смогла найти. Заказала сделать навечно, самой невыводимой краской. Теперь я неприкасаемая. Мне больше не нужно сопровождать мужа на его приемах, ему за меня стыдно.

― Ловко придумано, ― похвалил я. ― И вам идет.

― Спасибо. Так что вы делаете здесь? У вас какая-то цель, или просто развлекаетесь?

Цель? Я едва ли понимаю, что это такое. Меня швыряет из сна в сон, непредсказуемо и непрошено. Я просто засыпаю и просыпаюсь; то здесь, то там. Она это знает, раз он ей все о себе рассказывал.

― У меня нет целей. Я проснулся утром, позавтракал и пошел на работу. Скучный день, разбавленный обеденным перерывом и фейсбуком. Теперь этот бар.

― О, вы знаете фейсбук!..

Она смотрела на меня с уважением.

― У меня там триста с чем-то друзей, ― похвалился я. ― Большинство из них я помню со школы.

― Неплохо для человека, который впервые очутился в этом мире сегодня утром.

Да, неплохо. Хотя в этом нет моей заслуги: во сне я часто обнаруживаю обширный мир с людьми, памятниками истории и моей личной биографией в нем. Я никогда не задумывался об этом, принимая происходящее как должное. Но сейчас меня занимал ее пропавший друг.

― Как вы познакомились? ― спросил я.

― Случайно. Мне захотелось кофе, я велела шоферу остановиться у кафе этой дешевой сети, забыла название…

― «Кофе-хауз», ― подсказал я. ― Часто там бываю, хотя в «Старбаксе» кофе вкуснее. Просто оно ближе ― в нашем здании на углу.

Она улыбнулась. Действительно, смешно: я подсказываю ей детали ее собственного мира, о существовании которого еще вчера не подозревал. Тот странный случай, когда классовые различия сильнее онтологических.

― Да, наверное. Он сидел там над тарелкой какой-то дряни и смотрел в окно. Он просто завис, залюбовался чем-то и забыл, где и зачем находится. Как ребенок. Никто не обращал на него внимания, ― вот как на вас сейчас. Он показался мне очень необычным.

― Чем же? ― спросил я, надеясь узнать, как выгляжу со стороны.

― Меня поразило, как он улыбнулся чему-то своему и… я не могла поверить: в тот же миг тучи разошлись и кафе озарило солнечным светом! Он выглядел таким беззащитным, таким безвольным, ― но каким-то образом влиял на все вокруг, даже на погоду. Он казался буквально не от мира сего. В нем была абсолютная отрешенность… и свобода. Потом, когда мы познакомились ближе, я узнала все его милые черты: доверчивое любопытство, прозрачность ― почти призрачность ― его личности, равнодушие к деньгам и всем ценностям этого мира, отзывчивость на любое мое движение, даже мысль… Так вот, все эти черты я вижу в вас. Кажется, я здесь единственная, кто это видит. Просто теперь, после встречи с ним, я знаю, на что нужно смотреть. Тогда я не знала…

Инга взяла со стола пригубленный мною фужер с шампанским, задумчиво повертела его своими длинными пальцами и сделала глоток.

―…но меня привлекла его отстраненная улыбка. Я сразу поняла ― он не здешний. Внешне он выглядел как босяк, настоящий хипстер… но местные хипстеры выглядят иначе. У них есть крючки, за которые их можно зацепить, прочные корни здесь, ― и это всегда видно. Видна их уязвимость. У них есть тела, которым можно причинить боль. У него не было ничего. Только драный рюкзак и дешевая одежда, которую он, казалось, мог скинуть прямо там и пойти по улице голым.

Она улыбнулась, вспоминая. Я подумал, глядя на ее смягчившееся татуированное лицо, что, должно быть, он это действительно однажды при ней проделал. Я легко мог бы сделать такое, особенно с утра, когда еще помню, что этот мир ― сон. Потом рутина берет свое и я начинаю верить, что провел здесь всю жизнь. С верой приходит страх за последствия, который люди во всех мирах ошибочно называют ответственностью.