Скифские империи. История кочевых государств Великой степи - [91]

Примерно в 1370 году смута, возникшая в Кыпчакской Орде и разделившая ее на несколько независимых государств, каждое из которых принадлежало отдельному хану, заставила Тохтамыша, потомка императорской династии и сына убитого Уруса, уступить отцовский трон другому Урусу и бежать из своей страны; он обратился за защитой к Тимуру, и император принял его у себя с величайшей щедростью и отдал ему в управление одну из провинций. Едва Тохтамыш успел обосноваться как новый правитель в Отраре и Сабране[203], которые граничили с побережьем Аральского моря и приближались к пределам Дешт-и-Кипчака, как Кутлук-Буга[204], сын хана Яика или Астрахани, откуда бежал изгнанный Тохтамыш, выставил против него большое войско; но хотя он и разбил Тохтамыша, который остался лежать на поле голый и раненный, но и сам был убит в бою. Его брат Токтакия поклялся отомстить за его смерть, а его отец отправил послов к Тимуру с письмом, которое гласило следующее: «Токтамыш убил моего сына и бежал под крыло к тебе. Выдай его мне, потому что он мой враг. А если не выдашь, то я буду воевать с тобой, и нам не останется ничего иного, кроме как встретиться на поле боя». На это требование император ответил послам: «Тохтамыш пришел ко мне, прося защиты, и я его не выдам. Возвращайтесь к Урус-хану и скажите ему, что я принимаю его вызов и готов к войне и мои храбрые воины не знают иного долга, кроме войны. Это львы, которые живут не в лесах, а в лагерях и армиях».

После того как астраханские послы вернулись к своему господину, Тимур выступил навстречу войскам Дешт-и-Кипчака; однако зима застигла обе армии в бесплодных степях между Каспием и Самаркандом, где они несколько месяцев стояли на небольшом расстоянии друг от друга, так как и та и другая были не в состоянии вести военные действия из-за глубокого снега и сильного мороза. Однако с приближением весны император двинулся вперед. Нанеся сокрушительное поражение вражеским войскам, он заставил его вернуться восвояси; после чего Тимур, поручив Тохтамышу, выступавшему в качестве проводника, командовать авангардом, привел свою рать в Дешт-и-Кипчак. Он захватил и разграбил несколько пограничных городов и перебил всех жителей; после смерти Уруса и его старшего сына Токтакии, который последовал за отцом через несколько месяцев, император почти без сопротивления посадил Тохтамыша на трон и затем вернулся в Самарканд. Но Тохтамыш снова был вынужден бежать от Тимур-Малика, третьего сына Уруса; но из-за его распутного образа жизни и злоупотреблений собственные подданные предпочли вернуть Тохтамыша, а когда в следующем году московский князь Дмитрий нанес сокрушительное поражение Мамаю, сарайскому хану, в Куликовской битве на берегах Дона, где после боя поля на 20 километров были усеяны трупами, Тохтамыш привел армию вдоль его берегов и овладел столицей и таким образом снова объединил в одной империи разделенный улус Джучи в Дешт-и-Кипчаке. Спустя год после этого он вторгся в Россию, сжег и разграбил Москву, которую защищал князь из царского рода, и потребовал у москвичей по рублю за каждые восемьдесят убитых соотечественников, которых они хотели похоронить с приличествующими ритуалами, и бояре выкупили 240 тысяч погибших за 3 тысячи серебряных рублей.

Персия, которая после смерти Абу Саида, последнего наследника Хулагу, стала жертвой раздора и смуты и разделилась между множеством мелких князьков, ничем не вызванным нападением одного из ее князей на Бухару, а также короткой и безрезультатной осадой Самарканда навлекла на себя страшное возмездие монголов, и Тимур с громадной ратью пришел на ее равнины. Вместо того чтобы объединиться с целью общей и взаимной защиты, каждая провинция опрометчиво пыталась противостоять ему самостоятельно, в одиночку, и каждая была сметена, словно пыль, перед войсками Тимура в их непреклонном наступлении. Шах Мансур, султан Фарса, чей характер омрачался самой гнусной жестокостью и который приказал ослепить нескольких персидских правителей, когда они, спасаясь от захватчиков, укрылись в его государстве, будучи одним из самых слабых, оказался при этом едва ли ни единственным иранским полководцем, который энергично и умело противостоял монголам и упорно сопротивлялся их продвижению. У Шираза он вместе с 3–4 тысячами воинов пробился сквозь 30 тысяч монгольских всадников и, сметая все на своем пути, приблизился на расстояние двух шагов к императору, который сражался в гуще боя. Лишь четырнадцать телохранителей оставались возле знамени Тимура, но он сражался с мужеством обычного солдата и таким отчаянным упорством, с которым борются за свою жизнь. В его шлем дважды ударил скимитар Мансура, но Тимур оставался тверд как скала; его воодушевленные спутники сплотились вокруг него, и через несколько мгновений голова шаха слетела наземь от удара Шахруха, младшего сына Тимура, которому еще не исполнилось и семнадцати лет, и он бросил отрубленную голову к ногам отца. Император приговорил всех представителей рода Музаффаридов, из которых происходил Мансур, к страшной смерти, хотя ко всем пленникам, которых нашел в подземельях Фарса, отнесся с большой добротой; и, восстановив в прежнем положении тех, кто был ослеплен или подвергся иному жестокому обращению со стороны Мансура, он украсил город Исфахан башнями из 70 тысяч человеческих голов. Затем, отпра вившись на берег Персидского залива, он пригрозил уничтожением Ормузу, но пощадил его, так как его мирные жители сразу же покорились без сопротивления, а также обязались ежегодно выплачивать дань в 600 тысяч золотых динаров. Во время этого похода жители Шахрисабза, подстрекаемые своим правителем, которого незадолго до того Тимур поставил над ними, подняли восстание. Тимур пошел на них, подавил мятеж и приказал взять 2 тысячи несчастных пленников, сложить одного на другого и замуровать в высокой кирпичной стене, где их и оставили умирать.