Сказочки без границ - [4]

Сну-с-нум-р-р… Ик! Снова не усну.

Глухая ночь лишает чувства речи.

Сентябрьский ветер ищет сук покрепче —

и виснет на визгливую сосну.

К заутрене ли, к третьим петухам

(чем дальше в осень, тем короче части

спектакля о предательстве и страсти),

сойдутся Вечный жид и вечный хам

в одной отдельно взятой голове

обговорить бродяжьи перспективы,

армагеддонец ляснет инвективой,

но мир спасет хрустящее лавэ,

а также чашка кофе и рогалик.

Залатан плащ, и троллинский колпак

мигрень укрыл от солнца кое-как,

и дряхлый век гнилые зубы скалит,

но не отходит слишком далеко.

Прощай, покой! Попробуем присниться

Малышке Мю в урочный час — девицы,

покуда не обсохло молоко,

забавны. Но не более того.

А после… Ну, не будем о печальном.

От ласк огня запел дискантом чайник,

взошёл над миром баннер made in China,

корабль Земли вот-вот в рассвет отчалит,

и больше не случится

ни —

че —

go!

Эльфа ищи

Эльфа ищи по следам его:

по трепету вспугнутых снов,

по ветке, в окно постучавшей,

по еле слышно скрипнувшей половице

крыльца, на котором полночь

сидит, пересчитывает светлячков

и — обращает в звёзды.

Эльфа ищи по эху его:

по серебристому смеху,

тающему в полях,

по шороху в зарослях любистока,

по птичьему вскрику спросонья:

тревожному, неосторожному,

раскрывающему гнездо.

Эльфа ищи по делам его:

по касаниям беглым,

по горячему шёпоту,

по нечаянно сплетённому спеллу —

впрочем, если эльф это сделал,

то случайности исключаются,

и ты уже приобщён

к текучей речи зачарованного междуречья,

где год — это жизнь, а век — вечен.

Выходи в сад — там времена летят,

распускаются почки,

взрываются тугие облатки бутонов,

полусонные пчёлы жужжат в недоумении:

невозмож-ж-ж-ж-жнооо.

Всё возможно, когда приходит эльф, —

и какая разница, что близок ноябрь?

Но если весенний сад внезапно засыплет снегом,

не ищи логики — эльфы невероятны.

Сказочка из параллели

Если старая выпь пропадёт на замшелом болоте,

если стихнет её надоевший утробный «у-тру-умб»,

если дождик грибной убежит по лесам непогодить,

назвенев напоследок продрогшему за ночь ведру

едкий спич о пустом, что стремится наполниться сутью,

а ведро, что лудилось не трижды, опять промолчит;

если станут часы — неподкупные страшные судьи,

и ничейная тень под истёршийся коврик положит ключи

от вчерашнего дня (словно здесь ещё символы в помощь,

словно тот, кто свободен, способен хоть что-то принять),

то прольётся в фарфор кровь арабики — вязкая горечь,

и грядущее, с прошлым сливаясь, отправится вспять:

слушать слёзы дождя, греть за пазухой стылые чувства,

замыкать новый круг, что по сути — всего лишь черта,

возводить пустоту в откровенную степень искусства

и по выпьим следам клинописные сказки читать.

Очуравшись три раза и сплюнув для верности влево,

пей свой огненный кофе и аз-буки-веди нижи.

Присмотрись к мелочам, дорогая моя королева, —

под пером не чернила подсохли, а целая жизнь.

Так твори же мой мир, сдвинув набок корону из фетра.

Посули мне всего — пусть банально, но я оценю.

…. Плачет бедная выпь,

дождь, как рыцарь, сражается с ветром,

но слетает измятая сказка в ладони к огню…

Сказочка про Алису

Из всех алис на кроличьем веку

одна лишь эта падала без крика.

Кружилась сбитым ангелом в пургу —

ну, так и обозвали, поелику

подобных дур сверзалось в год по сто,

и каждая звала себя Алисой.

Отмыли.

Обогрели.

И за стол:

гонять чаи с лекарственной мелиссой —

от напрочь расколоченных сердец

простое средство действует без сбоев.

…Дрожит, как незастывший холодец,

роняет слёзы в чай и тихо воет:

известно, незабвенная любовь,

сама себе придумала, конечно…

Тащили всякий хлам наперебой:

часы с кукушкой, сломанный скворечник,

цилиндр с укромным дном, колоды карт,

кинжалы, неразменные монеты

и сдёрнутый из года месяц март,

и вяленый слегка кусочек лета.

Царапает чуть слышно скол стола,

не плачет, но молчит.

Кусает губы.

Уже шумят: «Как прорастет трава

и первоцвет взойдёт,

пойдёт на убыль

тоска — наверх, хватает без тебя!»

Всё как всегда — спасают и кричат.

Ну как их не любить, шальных ребят?

Но из дыры небесной выпал лист,

за ним — другой и следом — дождь из фото.

С ней рядом кто-то: сух, душой иглист,

слепей крота и въедливей осота.

Опять ревёт.

И мы не убедим.

…Оставили. Куда её к таким?

Сказочка без границ

В букет пионов спрятать бы лицо,

но как тогда увидишь ты улыбку?

Когда сверчок настраивает скрипку,

и вечер, сев на старое крыльцо,

трёт, охая, болящую коленку,

а крыса, нелюдимка-подселенка,

презрев покой и строгую метлу,

гоняет тень в темнеющем углу,

пишу о светлом, лёгком и пустом.

Признаться, надоели постулаты,

которые разумному примату

приходятся едва ли меньшим злом,

чем ничегонедуманье как принцип.

Да-да, я обещала: замки, принцы,

летящие красавицы, балы,

потерянные туфельки и судьбы —

ни слова о…

Не суть.

А где и суть бы —

не изменю предел твоей шкалы

и школе незабвенного Эзопа.

Итак, сюжет — банальнее, чем опыт,

входящий в лоб с ударом черенка.

Пока иронизирую слегка,

но дальше, обещаю, буду строже.

…А впрочем…

Знаешь, чёрт с ней, с этой сказкой,

и с девочкой, наивной синеглазкой,

и с кучером, на Гитлера похожим,

с хрустальной туфлей,

с тыквенной каретой!

Пион раскрытый.

Ночь.

Начало лета.

Клубника в миске.

Месяц над прудом.

Круг света,

мотыльковый жаркий шёпот.

А знаешь…