Сказки здравомыслящего насмешника - [18]

— Дьявол тебя забери, чертова коляска! — кричал Бобовый Дар.

И послушный дьявол забирал коляску и швырял ее с полюса на экватор и с экватора на полюс, таскал по всем долготам и широтам, не обращая ни малейшего внимания на вредную для здоровья смену температур. Бобовый Дар непременно испекся бы от жары или заледенел от холода, если бы, как мы уже неоднократно сообщали, не был наделен замечательно острым умом.

«Вот что, — сказал он сам себе, — раз Душистая Горошинка привела коляску в движение, приказавши: „Вперед, турецкая горошина!“, не остановится ли она, если приказать ей обратное?» Рассуждение весьма логичное.

— Стой, турецкая горошина! — крикнул Бобовый Дар и щелкнул большим и средним пальцами правой руки точно так же, как давеча щелкнула на его глазах Душистая Горошинка.

Не знаю, могла ли рассудить лучше целая академия! Турецкая горошина остановилась как вкопанная и даже не думала двигаться вперед.

Бобовый Дар вылез из своего экипажа, осторожно поднял его с земли и убрал в кожаный мешочек с образцами бобов, который носил на поясе, а дорожную корзину, напротив, оттуда вынул.

Место, где Бобовый Дар осадил свою коляску, не описано путешественниками. Брюс утверждает, что оно находится в устье Нила, г-н Дувиль помешает его в Конго, а г-н Кайе — в Томбукту[66]. То была бескрайняя равнина, такая сухая, каменистая и дикая, что на ней никто бы не сыскал ни куста, под которым можно отдохнуть, ни мха, на который можно преклонить усталую голову, ни растения, которым можно утолить голод и жажду. Бобовый Дар, однако, нимало этим не обеспокоился. Он аккуратно проделал ногтем отверстие в дорожной корзине и достал оттуда один из тех ларчиков, о которых рассказала ему Душистая Горошинка.

Потом он открыл ларчик точно так же, как прежде открыл коляску, и, сделав мотыгой ямку в земле, высыпал туда его содержимое.

— Будь что будет, — сказал он, — но мне надобна крыша над головой, пусть даже это окажется цветущий куст гороха; мне надобно чем-нибудь подкрепиться, пусть даже это окажется гороховое пюре с сахаром; мне надобна постель, пусть даже это окажется перышко колибри. К родителям же мне сегодня уже не вернуться, слишком я голоден и слишком устал с дороги.

Не успел Бобовый Дар произнести эти слова, как из песка показался роскошный шатер в виде куста гороха, который стал подниматься, расти, расцветать, шириться; купол его уже опирался на десять золотых подпорок, стены из зеленой листвы были усыпаны цветами гороха, а каждая из бесконечных аркад увенчивалась великолепным хрустальным светильником с душистою свечкой внутри. В каждой аркаде располагалось венецианское зеркало громадных размеров и безупречного качества, и все они сияли таким блеском, что ослепили бы даже находящегося на расстоянии целого лье семилетнего орла[67].

Под ногами у Бобового Дара один листок горохового куста, случайно упавший с крыши шатра, обернулся чудесным ковром, переливающимся всеми цветами радуги и еще многими другими. Больше того, по краям этого ковра возникли столики из сандалового и райского дерева, едва не прогибавшиеся под тяжестью блюд с пирожными и банок с вареньем, а рядом засахаренные фрукты в мараскине в позолоченных фарфоровых чашах окружали превосходное гороховое пюре с сахаром, украшенное черным, как гагат, коринфским виноградом, зелеными фисташками, горошинками кориандра и ломтиками ананаса.

Как ни ослепительно было все это великолепие, Бобовый Дар сумел разглядеть в углу свою постель, иначе говоря, заказанное им перышко колибри, сверкавшее, как карбункул из короны Великого Могола, но при этом такое крохотное, что его можно было бы спрятать под просяным зернышком. Бобовый Дар счел поначалу, что ложе это уступает в удобстве остальным красотам шатра, однако чем дольше он смотрел на него, тем больше оно становилось, так что скоро перед Бобовым Даром стояла постель высотой в половину его роста, и была эта постель из мягких топазов, гибких сапфиров и эластичных опалов такой воздушной, что бабочка смогла бы пролететь ее насквозь.

— Довольно, — приказал Бобовый Дар, — довольно, перышко колибри! Я прекрасно переночую и так!

Не стоит и говорить, что наш путешественник отдал дань угощенью, а затем поспешил отойти ко сну. Конечно, любовь немного кружила ему голову, но в двенадцать лет никто не лишается сна из-за любви, и Душистая Горошинка, которую Бобовый Дар видел так недолго, очень скоро начала казаться ему очаровательной грезой, вернуть которую способен только сон. Кстати, вот еще одна причина поскорее улечься спать; я знаю это на собственном опыте, а вы? Впрочем, Бобовый Дар не забыл об осторожности и, прежде чем предаться радостям сна и лени, решил удостовериться, что за пределами его шатра все спокойно, ибо блистательная роскошь этого строения могла привлечь воров и придворных, а этого народу хватает везде. Итак, Бобовый Дар вышел из волшебной обители, по обыкновению вооруженный мотыгой, дабы обойти свои владения кругом и убедиться, что ему ничего не грозит.

Однако не успел Бобовый Дар дойти до границы лагеря — узенькой канавки, которую без труда перепрыгнула бы молодая козочка, — как остановился и содрогнулся от ужаса, ведь он был существом мужественным, а настоящие храбрецы не чужды страхов, свойственных простым смертным, и обретают уверенность в себе лишь по здравом размышлении. Зрелище же, открывшееся Бобовому Дару, давало для размышлений достаточную пищу!