Сказки притчи легенды Хауса - [29]
Вот какие это были умельцы!
Один юноша шел поздним вечером и увидел вдалеке человека с фонарем. Приблизившись к нему, юноша понял, что перед ним слепой.
— Эй! Слепой! Ты сошел с ума! Почему ты ходишь с фонарем? Ведь для тебя что день, что ночь — все равно, — крикнул юноша.
— Для меня-то все равно. Баля сын Джатау. Видишь, и ночью я узнал тебя. Я несу фонарь не для себя, а для вас. не имеющих ума и глаз, чтобы вы не сбили меня с ног в темноте, — ответил слепой.
Разбойник по имени Силач и его друг напали ночью в глухом месте на прохожего. Они надеялись, что в его карманах много денег. Прохожий яростно защищался. С трудом разбойникам удалось очистить его карманы. Но когда они рассмотрели свою добычу, то обнаружили всего лишь монету в шесть пенсов.
— Нам повезло, — сказал Силач своему другу, — если бы у этого человека был шиллинг [35], то, защищая его, он убил бы нас.
Купил один человек мясо и велел мальчику, прислуживающему у мясника, отнести это мясо к нему домой. Когда мальчик подошел к дому, из ворот выскочила собака и с лаем бросилась на него. Люди в доме не обратили внимания на лай пса. Но мальчик не растерялся — он вытащил нож, отрезал кусок мяса и бросил его собаке. Спустя некоторое время из дома вышла хозяйка и удивилась, увидев, что мальчик не боится собаки.
— Как, она не кусает тебя? — спросила хозяйка.
— Нет, она сыта, — ответил мальчик.
— А откуда ты это знаешь? — еще больше удивилась хозяйка.
— Я отрезал ей кусочек от этого мяса. Видите, кусок стал меньше? А если бы вы не вышли, я скормил бы ей все мясо, — ответил мальчик.
Один туарег подошел на рынке к торговке, продающей похлебку, и попросил ее дать ему похлебки и добавить туда мяса. Съев большую часть похлебки, туарег принялся за мясо, но тут обнаружил, что куски очень твердые.
— Я не согласен. — закричал он, — верни мне деньги! Я не просил кости. Где это видано, чтобы человек просил мяса, а ему давали кость?
— Это не кость, а мясо! Ты жуй сильнее! — ответила торговка.
ЛЕГЕНДЫ
В далекие времена в городе Кацина жил сын эмира. Все боялись его, ибо был он деспотичен и безжалостен. Он был так высокомерен, что, глядя на него, можно было подумать, будто не такой он человек, как все, вкушающие пищу здесь, на земле. Придворные наперебой восхваляли его. С простыми людьми он не разговаривал, лишь приказывал бить их и сажать в тюрьму.
Однажды, собираясь на верховую прогулку, сын эмира вышел из дворца и сказал:
— Надоело мне ездить на лошадях.
— Тогда пусть приведут верблюда, — предложил один из придворных.
— И верблюды надоели мне, — ответил сын эмира.
— Да продлятся дни твои, — сказал придворный, — на всем ты уже ездил верхом, кроме человека.
— Правильно, — обрадовался сын эмира, — пусть отправляются в город, найдут там парня поздоровее и оседлают его для меня.
С тех пор сын эмира перестал ездить на лошадях, даже в праздничные дни выезжал он только верхом на человеке. Человеку на спину привязывали седло, на шею веревку, надевали на него уздечку, и он бегал, как лошадь. Сегодня брали человека из одного квартала, завтра — из другого…
В это же время жил в Кацине некий красильщик по имени Бакинваке. Однажды пришел к нему староста квартала и сказал, что завтра он повезет сына эмира. Бакинваке промолчал, но про себя подумал: «Хорошо, раз так случилось, то пусть на этом и кончится». И он отправился в свою красильню, сложил там куски сухого индиго и других красок, и все их поджег. К утру поднялось большое пламя.
Утром сын эмира вызвал старосту и приказал ему привести человека. Староста пришел в дом Бакинваке и велел ему бежать к сыну эмира. Бакинваке простился с родителями, братьями, женой.
— Встретимся в лучшем мире, — сказал он.
— Здоров ли ты? — опросили домашние.
— Не беспокойтесь, — отвечал Бакинваке и отправился во дворец.
Там на него надели седло и уздечку. Вышел сын эмира, сел в седло и ударил Бакинваке плетью. Свита следовала за ними на лошадях. Дорога пролегала через квартал красильщиков. Сын эмира гарцевал на Бакинваке, как на лошади, а если тот замедлял шаг, бил его плетью. Бока Бакинваке скоро были в крови. Люди с ужасом смотрели на эту сцену. Одни плакали, другие призывали на помощь Аллаха. Поровнявшись со своей красильней, Бакинваке вдруг бросился в сторону, как норовистый конь. Сын эмира натянул поводья, но Бакинваке не свернул.
— Держись крепче, о лев! Дай ему удила! — кричали сыну эмира придворные и стражники.
Изо всех сил тянул сын эмира поводья, неистово бил он плетью красильщика, но тот и не думал останавливаться. И тут все увидели, что Бакинваке бежит прямо к огню. Стражники бросились за ним, сын эмира кричал, извивался, пытаясь вырваться. Но Бакинваке крепко держал его за ноги. Добежав до самого пламени, красильщик остановился и закричал:
— Ради всеобщего блага я брошу тебя в огонь! С сегодняшнего дня все вздохнут свободно!
И он прыгнул в пламя, неся на плечах сына эмира.
Пока стражники принесли воду и потушили огонь, сын эмира и Бакинваке уже сгорели. Даже золы от них не нашли.
