Сказки народов Сибири, Средней Азии и Казахстана - [121]

А хитрый паренек, пока хан возился с покойником, пробрался во дворец, нарядился в ханский халат и в темноте разбудил ханшу.

— Убил я вора, — сказал он хриплым голосом. — Теперь можно спокойно уснуть. Ты-то как спала, жена?

Ханша заворочалась, завздыхала.

— Ты что охаешь? — спросил паренек ханшу, ну точь-в-точь как сам хан бы спросил.

— Жарко мне, ведь я в шубе лежу, чтобы тот хитрый ее не стащил.

— Можешь раздеться. Больше опасаться нечего.

Сняла ханша шубу и сразу уснула. Паренек схватил шубу — и в дверь.

Только он ушел, явился хан. Разбудил жену, спросил:

— Хорошо ли спала, жена?

Ханша рассердилась:

— Да ты что, в самом деле? Только что разбудил меня и спрашивал, а теперь снова спать не даешь.

— Когда спрашивал? — удивился хан. — Я только что пришел.

— Не обманывай! — закричала ханша. — Ты был и шубу велел снять.

— Где шуба? — завопил хан, накидываясь на жену с кулаками. Но шуба исчезла.

Рано утром во дворец явился хитрый паренек. На нем была нарядная соболья шуба. Он остановился на пороге.

— Примите утренний привет, хан-отец, и вы, ханша-мать, — насмешливо проговорил он. — Как спалось, спокойная ли была ночь?

Хан сжал кулаки и бросился к парню.

— Уйди! — хрипло зарычал хан. — Голову с плеч снесу!

А хитрого парня уже и след простыл.

АЙОГА Нанайская сказка

Обработка Г. Меновщикова

ила-была девочка. Звали ее Айога. Все ее любили и говорили, что красивее ее никого нет ни в одном стойбище. Загордилась Айога. Стала часто любоваться собою. Глядит на себя — не наглядится. То в медный таз начищенный смотрится, то своим отражением в воде любуется.

Некогда Айоге делом заниматься. Все только любуется собой.

Вот однажды говорит ей мать:

— Принеси воды, дочка!

Айога отвечает:

— Я могу в воду упасть.

— А ты за куст держись, — говорит ей мать.

— Руки поцарапаю.

— Рукавицы надень.

— Изорвутся, — говорит Айога. А сама все в медный таз смотрится, какая она красивая.

— Разорвутся, так зашей рукавицы иголкой.

— Иголка сломается…

— Возьми толстую иголку.

— Палец уколю.

— Наперсток возьми из крепкой равдуги́[113].

— Наперсток прорвется.

Тут соседская девочка говорит матери Айоги:

— Давайте я за водой схожу! Пошла и принесла воды.

Замесила мать тесто, сделала лепешки. Испекла их на раскаленном очаге.

Увидела Айога лепешки и кричит:

— Дай мне лепешку, мама!

— Горячая она, руки обожжешь, — отвечает мать.

— Рукавицы надену.

— Рукавицы мокрые.

— Я их на солнце высушу.

— Покоробятся.

— Я их мялкой разомну.

— Руки заболят, — отвечает мать. — Зачем тебе, дочка, трудиться, красоту свою портить? Лучше я лепешку той девочке отдам, которая рук своих не жалеет…

Взяла мать лепешку и отдала соседской девочке. Рассердилась Айога. Пошла на реку, села на берегу и смотрит на свое отражение в воде. А соседская девочка стоит рядом и лепешку жует.

Потекли слюнки у Айоги. Стала она на девочку поглядывать. Шея у нее и вытянулась — стала длинная-длинная.

Говорит девочка Айоге:

— Возьми лепешку, мне не жалко!

Разозлилась тут Айога. Побелела вся от злости, зашипела, пальцы растопырила, замахала руками— и руки в крылья превратились.

— Не надо мне ничего-го-го!.. — кричит.

Не удержалась Айога на берегу. Бултыхнулась в воду и обратилась в гуся. Плавает и кричит:

— Ах, какая я красивая! Го-го-го… Ах, какая я красивая!..

Плавала, плавала, пока говорить не разучилась. Все слова забыла. Только имя свое не забыла, чтобы с кем-нибудь ее, красавицу, не спутали. Чуть людей завидит, кричит:

— Айо-га-га-га-га!.. Айо-га-га-га!..

ЧУДЕСНЫЙ САД Казахская сказка

Пересказ Е. Малюги

или некогда два друга бедняка — Аса́н и Хасе́н. Асан обрабатывал клочок земли, Хасен пас свое маленькое стадо, и так добывали они себе скудное пропитание. Оба друга были вдовцами, но у Асана была красивая и ласковая дочь — его утешение, а у Хасена сильный и послушный сын — его надежда.

В одну из весен, когда Асан готовился выйти на свое поле, Хасена постигла беда: степь поразил джут[114], и все бараны бедняка пали.

Весь в слезах, опираясь на плечо сына, прибрел Хасен к другу и сказал:

— Асан, я пришел проститься с тобой. Стадо мое погибло, без него скоро должен буду погибнуть и я.

Услышав эти слова, заплакал и Асан и, прижимая Хасена к груди, проговорил:

— Друг мой, тебе принадлежит половина моего сердца. Не отказывайся же, прими и половину моего поля. Утешься, возьми кетмень и с песней принимайся за работу.

С той поры и Хасен сделался земледельцем.

Шли дни, шли месяцы, шли годы. Однажды Хасен вскапывал свое поле и вдруг услышал из-под кетменя какой-то странный звон. Он стал поспешно рыть землю в этом месте, и вскоре его глазам открылся старый казан, доверху наполненный золотыми монетами.

Не помня себя от радости, Хасен схватил казан и бросился стремглав к землянке друга.

— Веселись, Асан, — кричал он на бегу, — веселись, к тебе пришло счастье! Я вырыл на твоей земле казан, полный золота. Теперь ты избавился от нужды!

Асан встретил его приветливой улыбкой и отвечал:

— Я знаю твое бескорыстие, Хасен, но это твое золото, а не мое. Ведь ты нашел клад на собственной земле.

— Я знаю твое великодушие, Асан, — возразил Хасен, — но, подарив землю, ты не дарил мне того, что скрыто в ее недрах.