Сказки и легенды - [39]

— Увянь вместе со мной, прекрасная роза, умри на моей холодеющей груди в знак того, что последняя моя мысль была о твоей милой владелице.

И в тот же миг почувствовал облегчение. Домовой отступил перед силой волшебного цветка и, казалось, стал легче пушинки, а ненавистный ему запах розы вскоре совсем изгнал его из опочивальни. Сладостное благоухание розы погрузило рыцаря в спасительный сон. С восходом солнца он поднялся свежий и бодрый и поскакал к месту выборов, любопытствуя узнать, какое впечатление произвела вчерашняя аллегория на умы вельмож-избирателей. Следовало понаблюдать, какой оборот примет дело на сей раз, и, в случае если поднимется противный ветер, грозящий посадить на мель утлый челн его надежд и желаний, приналечь на кормило и направить его в нужном направлении. Но все его опасения оказались напрасны. Почтенные старейшины столь тщательно пережевали и переварили за ночь притчу Владомира, что она проникла в их душу и сердце.

Другой хитроумный рыцарь, почуяв благоприятный перелом в пользу Либуши и питая к ней такую же сердечную склонность, как и влюбленный Владомир, решил либо вырвать у него честь возведения девушки на богемский трон, либо разделить ее с ним. Обнажив меч, он выступил вперед и громким голосом провозгласил Либушу герцогиней Богемской, предложив всем, кто согласен с ним, также обнажить мечи, дабы отстоять свою избранницу. Тотчас же сотни обнаженных мечей засверкали над полем, и громкие клики радости возвестили избрание новой правительницы.

Повсюду раздавался призыв народа:

— Да будет Либуша нашей герцогиней!

Затем к Либуше послали депутацию во главе с князем Владомиром и рыцарем, который первым провозгласил ее правительницей, дабы известить девушку о возведении ее на княжеский престол. Она приняла бразды правления с краской смущения, придающей женскому облику несказанную прелесть, а обаяние ее чудесных глаз подчинило ей все сердца. Народ с ликованьем склонился под ее скипетром, а сестры, снедаемые завистью, не по-сестрински жаждали с помощью тайных сил отомстить ей и отчизне за небрежение, с коим, как они считали, отнеслись к их особам. Они всячески осуждали и поносили дела и поступки своей сестры, стараясь вызвать брожение среди народа, чтобы нарушить спокойствие и благоденствие страны, управляемой мягкой рукой юной герцогини. Но Либуша умела так мудро и своевременно обезвредить злостные намерения и враждебные замыслы, а также чары этих фурий, что они наконец, утомясь, прекратили свои бесплодные козни.

Между тем Владомир с трепетом ждал решения своей судьбы. Не раз старался он прочесть его в прекрасных очах юной повелительницы, но Либуша ничем не выдавала своих чувств, а требовать устного объяснения у возлюбленной, не договорившись раньше глазами и не обменявшись многозначительными взглядами, сулило сомнительный успех. Единственным благоприятным признаком, еще питавшим его надежды, он считал неувядаемую розу, которая по истечении, года была так же свежа, как в тот вечер, когда он получил ее из рук прекрасной Либуши. Цветок из рук девушки, букет, ленточка или локон стоят, правда, дороже, чем выпавший зуб, но все эти прекрасные сувениры — только двусмысленный залог любви, если ясное признание не придает им определенного значения. Итак, Владомир молча играл роль воздыхающего пастушка при дворе своей очаровательной богини и ждал, что со временем обстоятельства переменятся в его пользу.

Нетерпеливый рыцарь Мицысла добивался успеха более энергично. При каждом удобном случае он старался пролезть вперед, чтобы всегда быть на виду, В день присяги он был первым вассалом, принесшим клятву верности новой герцогине; повсюду следовал он за ней неотлучно, как луна за землей, чтобы покорной услужливостью доказать ей свою преданность; во время парадных празднеств и торжественных процессий обнажал сверкающий меч, чтобы напомнить о своей заслуге. Но Либуша, как всегда бывает на белом свете, вскоре, по-видимому, совсем забыла пособников своего успеха, ибо, когда обелиск поставлен, никого не интересуют рычаги и инструменты, поднимавшие его ввысь. Так по крайней мере объясняли холодность девушки претенденты на ее сердце.

Между тем они заблуждались. Владелица трона не была ни бесчувственной, ни неблагодарной, сердце ее было не свободно, и она не вправе была распоряжаться им по своему произволу. Оно уже вынесло свой приговор — в пользу стройного охотника. Первое впечатление от встречи с ним до сих пор жило в ее душе, и никто другой не мог его вытеснить. За прошедшие три года образ привлекательного юноши, запечатлевшийся в ее воображении, не стерся и не поблек, и такой же неизменной осталась и ее любовь к нему, ибо страсть прекрасной половины рода человеческого обладает от природы таким свойством, что если она выдержит испытание в течение трех месяцев, то уже остается неизменной и трижды по три года и даже дольше, что убедительно доказывают наглядные примеры и в наше время.

Когда героические сыны Германии отплывали за далекий океан[81], чтобы силой оружия подчинить Британии ее непокорную дочь, они покидали своих красоток со взаимными клятвами в верности и постоянстве. Но прежде чем последний бакен на родном Везере остался у них позади, добрая часть уплывших воинов была уже забыта своими Хлоями