Сказки Бустаная - [11]

— Нет конечно. Так шутить с Верой я не позволю.

— Но иначе — позор! Все узнают, что я обманщик! — воскликнул Ашер в отчаянии.

— Придётся тебе жить под другим именем. И лучше будет тебе остаться здесь. В Вавилоне ведь тебя могут узнать, а пускаться в путешествие по другим странам ты вряд ли захочешь. Надеюсь, Святая Земля приобретёт в твоём лице достойного жителя.

— Да я и сам хотел тут остаться. Но на что я буду жить?! И как мы всё скроем от зятя? — горько спросил Ашер.

— А вот от Ханоха мы скрывать ничего не будем. Вместе с ним придумаем, как тебя «достойно похоронить». И прощения тебе у него попросить придётся. А на что ты будешь жить… Думаю, за возможность избавиться от тебя наконец и унаследовать твоё состояние Ханох с удовольствием поделится и выдаст тебе приличную сумму.

Ашер смущённо молчал. Сознание, что ради избавления от него кто-то готов заплатить кучу денег и он в этом прав было очень неприятным и непривычным.

— Да, о Мудрейший! Спасибо тебе огромное за амулет, он спас мне жизнь сразу же как мы расстались! — сказал он чтобы переменить тему.

— Не за что. Я вижу, что мы с учениками не зря изображали чудовищ, и я не зря нагонял сон на твоих спутников и страх на тебя: ты многое понял.

Ашер онемел. А затем заорал:

— Но я мог умереть от страха и не посмотреть в футлярчик!

— Ты сомневаешься в моей способности предугадывать, что случится? — насмешливо поинтересовался Чудотворец. Ашер смущённо замолчал. Вдруг он встрепенулся.

— А можно я буду жить не один? — робко спросил он Овадью.

Смех Чудотворца был ему ответом.

Сказка о мебельщике

Лес, подходящий к городу почти вплотную, был не очень густой и довольно светлый, никаких неприятностей туда сроду не происходило, так что было совершенно непонятно, откуда взялась его дурная слава. Однако гулять в него никто никогда не ходил, предпочитая роскошный городской парк.

А вот в самом городе неприятностей всегда было невпроворот, но он, тем не менее, всегда был очень популярен в округе. Можно сказать — очаг цивилизации. В очаге этом в старых горшках постоянно кипело новое варево и было в нём в избытке мусора и тухлятины, но ведь для людей главное чтоб кипело.

И ещё там было сильно нечисто, в том самом, страшном, исконном смысле. Нечисти там было очень много и проявлялась она на каждом шагу: глядела из темноты, кричала по ночам жуткими голосами, одевалась в тени и касалась спящих навевая кошмары, превращая кровь в ведьмин настой.

Почти все мебельщики в этом городе были евреи, так уж случилось. Однажды пожилой, состоятельный мебельщик по имени Давид принимал у себя проезжавшего через город известного врача и учёного Авраама дель Медиго, и весть об этом разнеслась не только по общине, но и среди просвещённых неевреев, желавших поговорить со столь сведущим в науках иудеем.

— Какой неприятный лес растёт возле вашего города! — воскликнул дель Медиго когда подали десерт и вино.

— Да уж. Те кто в него ходит, а это исключительно дровосеки, пьют не трезвеют, даже в поговорку вошло. А следом за ними идут плотники. — Отвечал Давид с извиняющейся за лес, дровосеков и плотников улыбкой.

— А какая у вас в городе, не в обиду будь сказано, уродливая мебель! — сказал гость и махнул рукой со странно сложенными пальцами, случайно задев ей хозяина. И в этот миг Давид увидел, что и впрямь мебель в комнате, между прочим сделанная им самим, уродлива и даже страшна: по-звериному кряжистая, перевитая странным узором как жилами, а кое где узор собирается в жуткие картины и лики, чего ни он, ни помогавшие ему сыновья, ни покупатели не замечали. Давид оробел и молча смотрел на гостя, а тот укоризненно качал головой.

— Мудрость Каббалы предназначена для всех евреев, как же так вышло, что никто в вашем городе ей не занимается? А ведь в деревьях пригородного леса заключены злые силы, но они не способны воспользоваться светом жизни божественных искр, от века находящихся у них в плену, и потому спят. И вы, вы, евреи, делая из древесины полезные для людей вещи, наполовину освобождаете искры из плена, заставляете их сиять вполсилы и этим светом давать жизнь и силу нечисти! Поэтому так плохо и страшно живёте.

И дель Медиго стал рассказывать Давиду и его домашним о Каббале и о том, как нужно делать мебель с особым намерением, помня, что делаешь её для святой цели спасения скрытых в материи искр и их вознесения в Божественный Мир. Тогда они засияют полным светом, свет этот сделает вещи красивыми, а нечисть изгонит. А с уже сделанной мебелью ничего не поделаешь, нужно её сжечь, тогда искры останутся в пепле, рассеются с ним и найдут дорогу к полному спасению, а нечисть останется без приюта и уйдёт.

Через несколько дней дель Медиго, поговорив с другими мебельщиками-евреями, уехал. Он был очень убедителен и на следующий же после его отъезда день во дворах всех мебельщиков-евреев запылали костры из стульев, столов, кроватей и шкафов.

— Что это они, с ума сошли?! Неужели будут сидеть, спать и есть на полу? — Говорили окружающие. А мебельщики даже членам общины побоялись открыть правду.

Закипела работа по новому складу. Трудно и непривычно им было создавать в душе святое намерение и одновременно работать, но постепенно привыкли. Новая мебель действительно получалась на редкость красивой и её охотно покупали или брали мелкие изделия в подарок. А мебельщики стали часто дарить всякую мелочь, как их научил дель Медиго, прикрываясь торговой хитростью: дескать, опробуйте наши мелкие да дешёвые изделия, глядишь и захотите купить те что побольше и подороже.