Сказка Востока - [211]
Их встреча была яркой, чувственной, не без слез на глазах Несарта.
— Я так рад, я так горд за тебя, — обнимал, как сына, старик Малцага, — а потом был праздник, и слегка хмельной ученый ликовал: — Вот и дожил. Всюду почет, всюду уважение. В Тебризе Тамерлан провожал — той устроил, тут — Малца гловзар[246] устроил.
Лишь на второе утро заговорили о делах.
— Молла, твое слово — закон, и все я исполню, — говорил Малцаг, — да Бочек и Сакрел так много для меня сделали, тоже родные, что я хотел, в знак уважения, их в мавзолее похоронить.
— Ты о чем, Малцаг?! Ты видел пирамиды в Египте? Ты видел мавзолеи и склепы в других городах? А знаешь, что зачастую эти грандиозные сооружения, которыми восторгается мир, соорудили сами для себя при жизни тираны, деспоты, узурпаторы, которые уничтожили тысячи, а может, как Тимур, и миллионы людей. Так эти усыпальницы и пирамиды они строят сами оттого, что Бог их покарал. После смерти, а она для всех неминуема, этих грешных господ даже в ад не берут, земля их не принимает,
Небеса — тем более. Вот и мучаются их страждущие души и тела в этих великих пирамидах, напоминая человечеству, как жить нельзя. Да мы это не понимаем, при жизни все денег и славы ищем, и после смерти такую же роскошь купить хотим. А в священных писаниях — Торе, Библии, Коране — ясно написано: умер человек, небольшой холм, даже траву не стричь, лишь она по нему может плакать.
— А как же память? — не удержался Малцаг.
— Человеческая память — это лишь обретенные человечеством знания. Знания — это поиск истины. А истина — это и есть свобода и богатство. А остальное — мишура. Если не веришь, пойди, посмотри на Тимура. Чего он достиг? Окружение, даже самые близкие, ждут не дождутся, когда он помрет, чтобы завладеть его богатством. А он уже возводит мавзолей для Мухаммед-Султана и для себя.
— По-твоему, надо жить в пещерах, без уюта и удобств?
— Жить и умирать надо скромно. Не то земля превратится в сплошные мавзолеи, то бишь в кладбище. А нескромность хороша лишь в одном — в поиске истины, в знаниях!
— Скажи, Молла, а ты постоянно глядишь в небо, на звезды. Что ты там выискиваешь?
— Хе-хе, зрю в корень, выискиваю знания. Хоть и говорят, что земля — колыбель человечества, но, мне кажется, колыбель там, в Космосе, во Вселенной. Оттуда мы пришли — туда и уйдем, в вечность. А земля. Если бы была колыбелью, то вряд ли мы ее так, словно чужую, испоганили бы. Мы на земле, будто варвары Тамерлана, захватившие вражеский город. Ну хватит умничать, я устал, устал ждать смерти, но не устал познавать жизнь. Жизнь так прекрасна, когда в ней мир!
Их разговор продолжался всю ночь, под весенним, прохладным, бездонным звездным небом, у костра.
— Малцаг, как переменчив мир, — уже пред прекрасным рассветом сказал Молла. — Разве могли мы пару лет назад даже представить, что вот так свободно будем сидеть на родной земле, на Кавказе. А сегодня Тамерлан просит тебя и меня. Мы же верили в это. А как мечтали, вместе с Шадомой.
При упоминании этого имени Малцаг вздрогнул, тяжело вздохнул, но ничего не сказал. А Молла продолжал:
— В последнее время я дважды был в Самарканде, — он пристально оглядел молодого горца. — Что ж ты не спросишь, как Шадома?
— Что же мне спрашивать, чужая жена — жена врага.
— Не смей так думать, тем более говорить. Ты ведь знаешь ее цель.
— Ты встречался с ней? Как она?
— Плачет. Все о тебе спрашивала. Каждый твой шаг знает. Даже знает, что ранен был наемным убийцей. Говорит, могла бы матерью стать, тебя не упустила бы. А так, у вас, мол, какая-то миссия.
— Какая же у нее «миссия»?
— Сам знаешь — отомстить.
— А как вы встречались?
— Ее муж или как его, в общем, Халиль, под ее пятой: Шад-Мульк прикажет — он и деда убьет.
— Так пусть прикажет.
— Хе-хе, я ей тоже не без иронии предложил. А она совершенно серьезно отвечает — боится, что старик скоро умрет, а ей надо кое-что успеть.
— Что? — чуть ли не вскричал Малцаг.
— Примерно представляю — посадить Халиля на трон, а точно знаю, что она сейчас по Хорасанской дороге едет в Тебриз.
— Не может быть?! — вскочил Малцаг. — Ты можешь мне помочь? — взмолился он. — Подскажи как-нибудь, надо с Шадомой встретиться.
— Помогу. Будет посыльный, тот же пароль — «Сказка Востока» — быль». Но ты быстрее отдай мне Мухаммед-Султана.
— Уже здесь.
— Тогда с Тамерлана причитается, — Несарт снял с шеи тяжелый золотой знак, протянул горцу. — Думаю, тебе пригодится.
— Что это?
— Личная пайзца Тимура — всюду ход.
— А ты как?
— А я обсерваторию, если даст Бог, и так в Самарканд перевезу, чуть-чуть осталось. А дальше, зачем мне пайзца — пора к Богу, а туда не с талисманом на шее, тем более таким, а с чистым сердцем идти надо. Пойду.
