Сказка о царе и оружейном мастере - [2]

Кто бы другой сказал: знай, мол, свое дело, а в царские не лезь, а наш царь не таковский был. Не стал, конечно, говорить, что войну хочет затеять скуки ради, сказал просто:

– О войске моя забота: как бы так сделать, чтобы мои стрельцы всех побивали, а их бы никто одолеть не мог?

– Ну, этому я как раз могу помочь, – говорит ему мастер. – Сделал я самопал, да не простой, а автоматический. Из простого-то самопала раз пальнешь, а пока перезаряжаешь, противник к тебе вплотную подойдет и на штык насадит. А мой, как нажмешь ему на спуск, начинает пулять подряд, то есть очередью, по шестьсот выстрелов в минуту и пуляет так, не переставая, покуда спусковой крючок нажатым держишь. А прицельная дальность у него аж четыреста сажен, куда до него кремневым пукалкам! Хотел я его на базаре продать, но чем он какому-нибудь разбойнику достанется, лучше я, государь, подарю его тебе вместе с чертежами. А ты прикажи на оружейном заводе наделать таких на все войско, и тогда уж тебя никакой супостат не одолеет. Вот, изволь взглянуть.

С этими словами развернул мастер брезентовую тряпицу, а там и впрямь самопал диковинного вида: тут приклад, там ствол, мушка зачем-то высоко поднята, спусковой крючок между какими-то кривыми ручками пристроен, а спереди на страх врагам штык-нож привинчен, которому что колбаса, что колючая проволока – все едино.

Царю, конечно, хочется, чтобы войско его было непобедимым, и штык тоже доверие внушает; ему штыки вообще нравились. Да не понравилось ему, как мастер насчет кремневого оружия прошелся, поэтому он строго так ему говорит:

– Кремневые ружья ты покуда не трогай, из них наши отцы и деды палили и в цель попадали. А твою раскоряку я в деле не видал и не знаю, чего она стоит. Поэтому я сейчас устрою ей испытание, а ты, если хочешь, можешь при нем присутствовать.

Слез царь со стены, приказал запрягать коней в кареты, свиту созвал, и поехали они на царское стрельбище, и мастер с ними. Приехали, а там у царя окопчик оборудован со всем возможным комфортом: под ногами сухо, под локтями мягко, сверху не капает, с боков не дует, а если холодно, все это хозяйство палаткой накрывается и внутри печка-буржуйка топится. Царь приказал для начала не на четыреста, а на сто сажен выставить десяток поясных мишеней. Сам корону снял, надел каску, влез с новым самопалом в окоп, а свита сзади встала полукругом. Царь прицелился аккуратно (а стрелять он любил и умел) и на спуск нажал.

Как загрохотал, как затрясся самопал в царевых руках – раз в жизни до этого царь подобного страху натерпелся. В молодости, будучи еще наследником престола, увлекся он альпинизмом, пошел с друзьями в горы и попал там под камнепад. С тех пор он больше в горы не ходил: сначала боязно было, а потом царем сделался, и не до восхождений ему стало. Однако ж друзей-альпинистов не забывал, всячески их клуб поддерживал и без единого слова оплачивал из казны все их поездки, хоть в Альпы, хоть бы и в Гималаи.

Как загрохотал самопал, царь сразу тот камнепад-то и вспомнил. Вцепился с перепугу в раскоряченные ручки, как тогда в ледоруб, а самопал грохочет и из царевых рук рвется. И вдруг все стихло.

Царь чуть-чуть опомнился, видит: самопал у него в руках, указательный палец, скрючившись, спусковой крючок сжимает, аж посинел, из дула дымок вьется – и тишина.

– Что ж самопал твой больше не палит? – спрашивает царь мастера, сделав вид, что ничуть не испугался.

– Патроны в магазине кончились, государь, – отвечает мастер.

У царя образование хотя и высшее, да гуманитарное, поэтому он не сразу сообразил, о каком магазине речь. Думал, мастер его дурачит, уже и гневаться начал, а как ему растолковали, что за магазин и сколько в нем патронов помещается, он и вовсе рассвирепел.

– Да я, – кричит, – полминуты не прострелял, а уже патроны кончились!

– Три секунды, государь, – говорит мастер. – Шестьсот выстрелов в минуту, в магазине тридцать патронов – как раз на три секунды будет.

– А дальше как воевать?! – кричит опять царь.

– А дальше еще три магазина про запас, – отвечает мастер. – Пустой отнять, полный приставить – секундное дело!

– Ну, хорошо, – говорит царь, маленько уже успокоившись, – секундное, говоришь. Пусть даже четыре магазина. По три секунды стрельбы с каждого, да по секунде, чтобы поменять – это на пятнадцать секунд военных действий. А после что делать?

Хоть и гуманитарное образование, а в момент сосчитал.

– А после делать ничего не потребуется, – говорит ему мастер. – Ты бы, государь, чем патроны да секунды считать, посчитал бы дырки в мишенях.

Царь навел на мишени трубу, видит – почти в каждой по дырке, а в которой и две. У которой в ухе, у которой в брюхе, у каких еще где.

– К пятнадцатой секунде такой пальбы, – говорит мастер, – любой супостат будет белым флагом махать!

«Прав мастер, – думает царь, уже почти совсем остыв. – Которых пулей не зацепит, те точно со страху помрут, когда целый полк начнет эдак пулять». А вслух говорит:

– Слова твои, мастер, меня обнадежили, да не совсем, потому что одно дело фанерные мишени дырявить, и совсем другое – с настоящим супостатом сражаться. Поэтому сразу всем войском я рисковать не буду, а рискну-ка я одним стрелецким полком: вооружу его твоими самопалами и пошлю войной на самое мелкое королевство из моих соседей. Мои картографы все глаза себе испортили, на картах его рисуя, так я заставлю тамошнего короля раскошелиться, пусть всем очки покупает. Если завоюю, конечно. А тебя в таком случае награжу по-царски и главным оружейным мастером назначу. А уж если не завоюю – тогда велю тебя казнить через расстреляние из твоего же самопала, на это он всяко сгодится. А пока в каталажку посажу, чтоб ты до срока не убег.