Сказка для злой мачехи или белоснежка на новый лад - [46]

— Разбираемся, — тихо сказала я, постукивая пальцами по подлокотнику.

— Римма? — нахмурился маг, и тут же сердито забурчал. — Ну, вот, снова у нее это выражение лица.

— Какое? — заинтересовался Адкинс.

— Такое, — скривился Ирон.

Капитан хмыкнул, но посмотрев на меня, улыбаться перестал. Смотрела я на алхимика, но мысли мои крутились вокруг того, как же я стану убеждать Натана и, что он может потребовать от меня в ответ. Я уже не раз убеждалась, что у Натана весьма своеобразное понятие деловых отношений и каждый раз связываясь с ним, подсознательно ожидаю подвоха. Любит наш граф устраивать сюрпризы, особенно неприятные. Да и Николаса надо подготовить. Он сам по себе тот еще сюрпризец. Бывает, толкуешь ему, толкуешь, что пора бы коррективы внести в нынешнее законодательство, убеждаешь его, даже примеры приводишь, а он упрется, как баран и ни в какую, а бывает, величество само летит ко мне с очередным указом, где все, вроде, хорошо: и мысли умные, и направление верное, и идеи мои использованы, — но так это все вывернуто, что я только диву даюсь. Впрочем, если удастся убедить Натана, тот короля убедит как раз плюнуть. Странные у них отношения, и я никак не разберусь, что же их связывает, дружба или общая тайна, хотя, как по мне, имеет место быть то и другое.

— Римма, очнись, — потряс меня за плечо Роди.

— А? — встрепенулась я. — Простите, задумалась.

— Мы это заметили, — по-доброму оскалился Рэй. — Рассказывай, давай, во что вляпалась?

— Хм, — непроизвольно погладила поврежденную руку, — начну с того, что спрошу, как вы относитесь к перевертышам?

— Перевертышам? — удивленно приподнял брови капитан. — Их же не существует!

— Перевертыши, — Ирон задумчиво погладил бороду. — А ведь… Точно. Тогда все сходится.

Я заинтересованно уставилась на мага. О чем он там бормочет?

— Ирон?

— Та… как ты там ее называешь…. субстанция, которую ты передала через Дилана, предназначена для замедления трансформации тела. Я как-то был знаком с одним перевертышем — лебедем. Так вот, этот эликсир пьют для того, чтобы не меняться. Он замедляет процесс, но при этом перевертыш физически ослабевает и делается податливым.

— В каком смысле, «податливым»?

— Если в нормальном состоянии у перевертышей присутствует врожденная способность к защите от магического воздействия, то после принятия эликсира, эта способность исчезает.

— Так перевертыши существуют?! — капитан подался вперед, широко распахнув глаза, и жадно ловя каждое слова мага.

— Да, Рэй, — ответил за Ирона алхимик, — они существуют. И судя по тому, что мы с Риммой накопали, в Волчьей насыпи представителей этой расы, на удивление, много.

— Именно, — поддакнула я. — Все убитые, а так же похищенные, все они — перевертыши.

— Вот это сюрприз, — выдохнул Рэй, откинувшись назад, но вспомнив, что сейчас сидит на стопке книг, а не в кресле у себя в кабинете, выпрямился.

Неожиданно Ирон поднялся, и, подойдя ко мне, спокойно, но с нажимом сказал:

— Мы уезжаем.

— Что? — опешила я.

— Я отправляю сообщение Николасу, и мы уезжаем, — а подумав еще немного, добавил: — Сегодня же.

— Ирон, что это значит? — скрипнула я зубами, злясь, что не в состоянии быстро подняться, ведь для этого нужны, по крайней мере, две здоровые руки и немного пространства, которого меня лишили, нависнув, над креслом, как отвесная скала.

— Перевертыши — это уже не наша проблема. Мы возвращаемся.

Я мысленно сосчитала до десяти, прежде чем заговорить, слишком велико было желание обложить мага отборным трёхэтажным матом.

— Ирон, мы здесь не на увеселительной прогулке, мы расследуем серию убийств, — прижившись к спинке кресла, я запрокинула голову, чтобы смотреть ему в лицо. — И, с моей точки зрения, совершенно не важно, какой расы жертва — человек или перевертыш. В Сонной… тьфу ты, в Волчьей насыпи завелся убийца, и наша цель найти его.

— Римма, — глаза мага потемнели, — на сколько мне известно, на перевертышей всегда охотились. Всегда.

— Знаю, — пожала плечами, — но для нас это ничего не меняет. Тень направили сюда, чтобы выяснить, кто убивает жителей Волчьей насыпи, мы же его дневные помощники. Ты ведь прекрасно понимаешь это, Ирон, но почему-то ведешь себя так, словно это игра, словно происходящее здесь тебя совершенно не трогает. Скажи мне, Ирон, что ты чувствовал, когда твои родители и жители твоей деревни умирали от страшного недуга, а ты ничем не мог им помочь?

— Это жестоко, Ри, — лицо мага перекосило от муки.

— Жестоко, — согласилась я. — Но я хочу, чтобы ты, наконец, вылез из раковины, в которую ты забрался. Ирон, я знаю, что ты делаешь — ты прячешься. В своей магии, в своих книгах, в своей лаборатории. Я тоже пряталась. Я знаю, что это такое… — перевела дыхание, — Ирон, я не знаю, что будет завтра. Может завтра этот мир повернется ко мне филейной частью, и я закончу, как и все остальные, но не сегодня, сегодня я могу помочь, а перевертышу или человеку, какая разница.

— Ри, — Ирон долго смотрел мне в лицо, а затем с тяжелым вздохом отступил назад. — Хорошо, делай, как считаешь нужным.

— Сядь, — качнула я головой. Поймав вопросительный взгляд алхимика и капитана, слабо улыбнулась: — Сейчас я расскажу, что произошло со мной ночью. Только, прошу, отнеситесь к этому чуть спокойнее, я все-таки жива и почти невредима.