Сказка без чудес - [102]

Глеб Сергеевич, по-прежнему пребывавший в растерянности, предложил гостям, указывая на тахту в зале:

— Присаживайтесь. Я только ума не приложу, где вас всех разместить. Придётся, наверное, кому-то на полу постелить…

Василиса Митрофановна, сняв кроссовки в прихожей, присела на краешек тахты, успокоила:

— Ты, Глебушка, не суетись шибко-то. Мы к тебе ненадолго. До утра. Ткнулись было в гостиницу, да нас с Потапычем туда не пустили. Говорят, с животными не селят…

— Сами они животные, козлы! — вставил в сердцах Яков. Он тоже разулся, расшнуровал, снял в прихожей берцы, и присел рядом с тётушкой, хмурясь на дырку в своём носке, из которого торчал вызывающе большой палец. — Потапыч — как человек. Больше их, козлов, понимает!

Дымокуров, собравшись, наконец, духом, и даже застегнув пуговицы на пижаме, что хоть в какой-то мере должно было придать ему официальный вид, оставшись на ногах, и возвышаясь, таким образом, над родственниками, вопросил строго:

— И что же вас, друзья мои, всех, так сказать, гамузом, да ещё с медведем на поводке, в город вдруг привело?

Василиса Митрофановна вздохнула:

— Беда у нас, Глебушка. И привело нас в город неотложное дело. Адвоката нужно навестить срочно, бумаги, документы то есть, кой-какие ему передать. Ну и, может, ещё какие-то… инстанции. Даже ума не приложу, куда обратиться-то…

Пожалуй, впервые за всё то время, которое знал Глеб Сергеевич тётушку, он услышал нотки растерянности в её обычно властном, с оттенком барственности даже, голосе.

— Выселяют нас из имения-то! — встряла заявившаяся с кухни баба Ягода. — Землю отбирают. Говорят, правов у нас на этот участок Заповедного бора нет. Стока лет были права, а теперь, вишь ли, нетути!

Василиса Митрофановна кивнула скорбно, подтверждая слова сестры:

— Если коротко, в общих чертах, выходит так, что в лесных массивах, а в заповедниках, национальных парках тем более, строительство домовладений запрещено категорически. И ведение на этих территориях различной хозяйственной деятельности, включая огородничество, сенокос, животноводство тоже запрещено. Оно, может, и правильно, коттеджей, турбаз разных по всему Заповедному бору столько понатыкали, только нашему-то имению уж сколько лет! Дом уж триста лет стоит, и на землю, что под ним, и ещё на гектар вокруг, купчая имеется, соответственно. С царских времён ещё! А только нынешние власти знать ничего не хотят. Выселяйтесь, говорят, немедля. Даже судебное решение на то состряпали. Давеча судебных приставов, полицию присылали. Ну, мы Еремея Горыныча, Марию, Семёна да Соломона на хозяйстве оставили, а сами сюда, в город — хлопотать.

— Господи, а медведь-то вам зачем? — не мог взять в толк Дымокуров. Он с опаской оглянулся на прихожую, где на синтетическом коврике остался сидеть, по-собачьи, подломив задние лапы, и смиренно опершись на передние, Потапыч. Разговор в гостиной зверя мало интересовал, зато он тянул носом в сторону кухни, где у расторопной бабы Ягоды уже скворчало что-то на сковородке, и громко, на всю квартиру, глотал слюну. — Вы, кстати, его покормить не забудьте, — напомнил озабоченно Глеб Сергеевич. — А то он с голоду ночью кем-нибудь из нас перекусит. Потапыч ваш, так я понимаю, медведь-то дикий, лесной, не дрессированный…

— Ты за Потапыча не переживай! — заступился за мехового приятеля Яков. — Он в обществе умеет себя вести. Мы с ним даже на утреннике в детском саду, в Колобродово, пару раз выступали. А взял я его с собой потому, что на нас ведь не только власть, но и бандиты местные наехали. Пообещали поджечь, ежели не освободим земельный участок. Мелочёвка, шпана, бакланы. Но пахан их здесь, в областном центре сидит. Вася Копчёный. Из воров, но нынешней формации. Из отмороженных. А от них, нынешних-то, что не по понятиям живут, всего ждать можно. Я ему здесь стрелку забил. Ну, а если не так что пойдёт, Потапыч, как силовая поддержка, и пригодится…

Глеб Сергеевич только вздохнул судорожно. Полиция, судебные приставы, бандиты, медведь, «стрелки»… Во что его на этот раз втягивают беспокойные родственнички?!

2

Из довольно сбивчивого рассказа Василисы Митрофановны, то и дело прерываемого эмоциональными репликами бабы Ягоды и междометиями Якова, из тех, что «запикивают» в телевизионном эфире, отставной чиновник понял, что дела у обитателей антикварной усадьбы и впрямь, как выражается Яков, «швах».

Документы, удостоверяющие право собственности обитателей усадьбы на дом с огородом и участком леса вокруг, давно устарели.

Постановление Зеленоборского волисполкома от 1923 года, закрепившее за гражданкой Ведуновой Василисой Митрофановной, учительницы колобродовской начальной школы, означенную недвижимость, утратили юридическую силу. А купчую от 1839 года, удостоверяющую собственность на тот же дом и участок леса некой Ведуновой Василисы Митрофановны, бабки, должно быть той, советской учительницы, вообще никто рассматривать не стал. Советская власть частное землевладение отменила, в нынешней пореформенной России закона о реституции, то есть возвращении бывшим собственникам утраченного в ходе «экспроприации» имущества, нет. Так что ценность эта купчая представляет сейчас разве что как экспонат местного краеведческого музея.