Скажи «Шалом» - [5]

— Эй, ты поосторожней с ним, — предупредила меня самая лучшая из всех жен. — Это же такое нежное крошечное создание!

— Ничего, ничего, — скрипел я в ответ, выползая из-под рухнувших полок и расставляя их друг на друга. — Вот только поймаю эту скотину и отдам ее в лабораторию на опыты над живыми объектами…

Около пяти утра мы доползли до постели в состоянии полного духовного и физического истощения. А мышонок всю ночь грыз изнутри наше кресло… Пронзительный крик вырвал меня из сна рано утром. Жена указывала дрожащим пальцем на наше кресло, в котором красовалась дыра размером с кулак:

— Это уж слишком. Давай вызовем санэпидстанцию!

Я позвонил в один наш известный санитарно-эпидемиологический институт и рассказал историю прошедшей ночи. Руководящий, дважды главный инженер сообщил мне, что его организация не обслуживает столь мелкие случаи, поскольку сражается только с большими популяциями мышей. Рассудив, я счел бессмысленным выводить в собственном шкафу новые многочисленные поколения мышей, поэтому зашел в ближайший скобяной магазин и купил мышеловку. Моя жена, женская душа, хотя и протестовала против "варварского орудия", но позволила убедить себя тем, что эта мышеловка — отечественный продукт, а значит, так и так не будет функционировать. Под тяжестью этого аргумента она даже согласилась предоставить мне маленький кусочек сыра. Мы поставили мышеловку в темном углу, и потому никак не могли уснуть. Каждый скребущий звук в моем письменном столе настораживал нас.

Внезапно вся спальня погрузилась в полную тишину. Жена широко распахнула глаза от ужаса, а я спрыгнул с кровати с громким торжествующим возгласом. Однако, этот торжествующий возглас сразу же перешел в болезненный рев: мышеловка захлопнулась и мой большой палец тут же превратился в какое-то подобие мясного салата. Жена немедленно принялась прикладывать мне горячие и холодные компрессы, явно пытаясь что-то скрыть своими хлопотами. Как оказалось, она все время переживала за жизнь маленького мышонка.

"Что бы ни говорили, — высказалась она, — а каждая мышь — это божье создание, и поступает она так, как велит ей природа". Потом она осторожно взяла мышеловку и растянула на ней пружину. Ну, и что велит природа делать мышонку? Она посылает его в наши рисовые запасы, которые — как следовало из очередного утреннего вскрика моей супруги — теперь уже невозможно было использовать.

— Отнеси мышеловку в ремонт, — только и смогла выдавить она.

В мастерской по ремонту металлоизделий меня поставили в известность, что никаких запчастей к мышеловкам у них на складе нет. Обитатель мастерской посоветовал мне купить новую мышеловку, вытащить из нее пружину и вставить ее в старую мышеловку. Я последовал его совету, снова поставил отремонтированное орудие убийства в углу комнаты и пометил — подобно Гензелю и Гретхен в дремучем лесу — путь от комода к мышеловке маленькими кусочками сыра и ветчины из пластиковой упаковки.

Эта ночь была для нас очень волнительной. Мышонок совсем уж по-домашнему устроился в моем письменном столе и потихоньку грыз там мои важные документы. Когда он раз за разом устраивал себе небольшие перерывы на отдых, мы слышали перестук наших сердец, колотящихся в напряженном ритме. В конце концов, моя жена не выдержала:

— Если это бедное, маленькое существо каким-то образом попадет в твою мышеловку, между нами все кончено, — всхлипнула она. — Все, что ты тут делаешь — жестоко и бесчеловечно. — Она говорила, как наш бессменный президент общества защиты животных из Ашкелона. — Нужно издать закон против мышеловок. На этом зверьке такая милая, шелковая шкурка…

— Но он же не дает нам спать, — возразил я. — Он жрет наши вещи и мои рукописи.

Моя жена, казалось, меня совсем не слушала:

— Может быть, это девочка, — ворковала она, — может быть, у нее потом будут детки…

Однако, постоянная грызня, которая бодро раздавалась из ящика моего письменного стола, не позволяла рассчитывать на предстоящие роды. Короче: уже забрезжило утро, и мы, наконец, заснули, а когда к полудню проснулись, стояла полная тишина. Только в углу комнаты, там, где стояла мышеловка… там мы увидели… в петле… это маленькое… это серенькое…

— Убийца!!!

Это было все, что сказала мне жена. С тех пор мы больше не разговаривали. Но что еще хуже: мы теперь не можем засыпать без ставших уже родными шорохов грызунов. Знакомым напротив жена намекнула: это естественная расплата за мое зверство. Понятное дело — за мышь.

Дрессировка

Франци господствовала в нашем доме полностью. С первым светом утренней зари она прыгала в нашу супружескую кровать, осторожно облизывала нас, а затем начинала жевать все близлежащие предметы. Жертвой ее маленьких, острых зубов пали многочисленные тапки и кроватные покрывала, и даже один транзисторный приемник, кабель и некоторые книги. Только когда она начала грызть северную часть моего письменного стола, я энергично прогнал ее из комнаты. С тех пор она отказывалась походить к столу и днем, и ночью.

— Эфраим, — спросила самая лучшая из всех жен, — ты уверен, что мы правильно дрессируем нашу собаку?

По правде, у меня тоже были на этот счет сомнения. Франци проводила большую часть своего свободного времени в нашем кресле или на нашей кровати, встречая каждого чужака, появлявшегося на пороге, дружелюбным помахиванием хвоста, лаяла же она только тогда, когда моя жена садилась к роялю. Более того, она, поскольку наши дети постоянно пичкали ее пирожными и шоколадом, все меньше напоминала собой маленького мордастенького гномика, и все больше — неповоротливого бегемота. А то, что для нее было привычным делом писать именно на ковер, а не в какое-нибудь иное место, подразумевалось само собой. То есть она, действительно, была несколько избалована.