Скажи мне, кто я - [64]

Он на секунду сжимает губы.

– Потому что это опасно.

– Для меня, разумеется, – говорю я. – Но какую опасность это может представлять для Лейлы?

– То, что ты ничего не знаешь о себе, наводит на мысль, что есть что-то, что необходимо держать в тайне. Нечто важное. И когда это перестанет быть тайной, я не хочу, чтобы Лейла оказалась в гуще событий.

Смотрю в камин, как будто там могу найти ответы. Скрывать это от Лейлы кажется неправильным. И мне, вполне вероятно, придется лгать ей. Кроме того, я доверяю ей гораздо больше, чем ему… не так ли? Если бы здесь вместо Эша оказалась она, я бы, наверное, сейчас все то же самое выложила ей.

– Выбор за тобой, Новембер. Если хочешь, чтобы я помог тебе выяснить, кто ты, Лейла не должна узнать правду. Или расскажи ей, и я обещаю, что ни один из нас не станет тебе помогать. Мы нужны тебе гораздо больше, чем ты нам, и ты это знаешь, иначе не стала бы мне все это рассказывать.

– Только не надо говорить, что выбор за мной, когда выбора нет.

Я не могу не вспомнить слова Лейлы в библиотеке. Она сказала, что это новое доверие между нами легко разрушить. Я чувствую себя так, словно уже уничтожаю его.

В этот момент щеколда на двери вздрагивает.

– Новембер? – приглушенно зовет Лейла из-за массивной двери.

– Я все еще жду ответа, – тихо говорит Эш.

– Да, – фыркаю я. – Доволен? Да.

– Значит, договорились, – произносит он тоном, совершенно лишенным его обычной беспечности.

Я встаю и открываю дверь.

Входит Лейла со стопкой книг в руках.

– А, хорошо. Вы оба здесь.

Эш забирает у нее книги и кладет на стол, пока Лейла снимает мантию и вешает ее в шкаф.

– Я принесла книгу о ножах, Новембер. Просмотри ее, может, узнаешь нож, которым Стефано… ну, тот, который стал орудием убийства. И медицинский справочник, чтобы установить, сколько времени он был мертв к тому моменту, как ты его нашла. И еще несколько книг лично для тебя – об обманных уловках и языке жестов. Не обижайся, но, по-моему, тебе не помешает заново пройти этот курс.

– Замечательно, – благодарю я. – Отличный план.

Она переводит взгляд с меня на Эша и обратно.

– Что случилось? Вы оба какие-то нервные.

Эш смотрит на меня, как будто бросая мне вызов: посмею ли я нарушить наш договор?

– Ну, Аарья знает, что я была у нее в комнате. Или, по крайней мере, думает, что знает. Она нашла мой волос.

Лейла хмурится.

– Это плохая новость. Мы должны быть начеку. Аарья из тех, кто верит в возмездие ради развлечения, помимо всего прочего.

– А еще я снова виделась с Коннером, – продолжаю я.

– С доктором Коннером? – переспрашивает Лейла еще более обеспокоенным тоном.

– Он утверждает, что охранник, который видел меня, шел по той же лестнице, что я, поэтому мы не могли быть там одновременно и я наверняка шла другим путем.

– Что ты ему сказала? – спрашивает Лейла.

– Ничего. Сказала, что ничего не знаю.

– Хорошо, – говорит Лейла. – Это правильный ответ.

– А еще он сказал, что охранник шел не тем путем, каким ходит обычно. Мне это показалось странным, учитывая, какие здесь строгие порядки, – добавляю я.

Эш и Лейла переглядываются. Насупившись, Лейла говорит:

– Это не то чтобы невозможно, но весьма необычно. Хотя не уверена, что ты смогла бы доказать, действовал ли охранник в ту ночь необычно или нет, особенно учитывая, что они не разговаривают с учениками.

Я выдыхаю.

– Я так и подумала. – Замолкаю, а потом, запинаясь, спрашиваю: – Скажи честно, насколько плохо сейчас мое положение?

Еще даже не услышав ответа, вижу беспокойство, написанное у Лейлы на лице.

– Плохо, – тихо отвечает она.

Глава двадцать первая

Мы с Лейлой завтракаем у себя в апартаментах за столом, заваленным раскрытыми книгами вперемешку с едой. Я рассматриваю изображения ножей, а она читает про трупное окоченение: наверняка мы с ней выглядим как карикатура на парочку престарелых джентльменов, которых в фильмах обычно показывают читающими газеты за утренним кофе.

– Пока что на то, что я помню, больше всех похож вот этот. – Я указываю на изображение простого ножа с металлической рукояткой.

– Обычный кухонный нож? – нахмурившись, спрашивает Лейла.

– Ну, не могу утверждать на сто процентов. В темноте не разглядела. Но я точно помню, что нож был серебряный.

Лейла молча продолжает хмуриться.

– Что? – спрашиваю я.

Она проглатывает кусочек тоста.

– Да просто… Не знаю, откуда кто-то мог взять кухонный нож. Они всегда под замком и под охраной, причем даже не в кухне, а совсем в другой комнате.

Я намазываю на хлеб масло и джем.

– Той ночью, когда я состязалась с Никтой, Блэквуд сказала, что проводится обыск. Может, они именно его и искали?

– Как раз об этом я и подумала, – говорит она, и мы снова замолкаем, продолжая есть и читать.

Лейла проводит пальцем по нескольким строчкам из книги.

– Ты говорила, тело было холодным.

Я киваю.

– Не ледяным, а скорее, как будто касаешься чьей-то холодной руки. Наверное, правильнее будет сказать чуть теплым. Я только помню, что это было заметно.

– Ты пришла с улицы, – продолжает рассуждать Лейла, обращаясь то ли ко мне, то ли к книге. – На тебе была мантия, а здесь по ночам бывает очень холодно, даже в мантии и даже при том, что ты лазила по деревьям… – Она поднимает на меня взгляд. – Ты не помнишь, что ощущала в тот момент? Тебе было холодно или тепло?