Скажи «да» - [63]

– А Хьюго? – прошептала Таш, чувствуя горечь во рту. Но Тед и Стефан уже спешили к манежу. Она бросилась за ними, сердце стучало, как молот о наковальню.

Они подбежали к забору и замерли в нерешительности. Стефан остановил престарелую даму и стал расспрашивать, предоставив Теду в одиночку пробираться сквозь толпу. Таш маялась позади Стефана, до нее долетали только обрывки фраз.

– …упал. Сломал позвоночник… Бедняжка… Заплакав, Таш отошла в сторону и опустилась на траву, чувствуя, как цепенеет тело.

Она смотрела, как у самого забора толпятся люди, качают головами, пожимают плечами. В сыром воздухе витало отчаянье. Неподалеку стояло сразу несколько машин «скорой помощи». Хьюго нигде не было видно.

Вернулся Тед; его обычно веселое и беспечное лицо было искажено гримасой боли. Он пытался сдержаться, но не мог скрыть подступающие слезы.

– Серфера усыпят, – обратил он к Таш убитые горем глаза. – Они слишком быстро подлетели к последнему барьеру, конь поскользнулся. Нет никакой надежды.

– А что с Хьюго? – Таш едва могла говорить, ее глаза жадно впивались в мелькающие лица.

– Ни царапины, – прошипел Тед. – Ублюдок!

Таш разрыдалась. Она стыдилась собственных слез облегчения, но ничего не могла поделать.

Хьюго стоял, ссутулившись, прислонившись к дереву, и поминутно подносил к дрожащим губам где-то добытую сигарету. Таш слышала, как сурово двое организаторов и распорядитель скачек говорят с ним и каким слабым голосом он им отвечает. Она не разбирала слов, но понимала, что симпатия организаторов не на его стороне. Похоже, Хьюго обвиняли в падении и гибели Серфера.

Подойдя поближе, Таш заметила, что у него заплаканные глаза. Она никогда не видела, чтобы Хьюго плакал; казалось, он даже не знает, что такое слезы. Ее сердце сжалось от сострадания. Глаза Хьюго были пустыми и в то же время дикими; чувствовалось, что он на грани срыва.

Организаторы удалились, и Хьюго обернулся к Таш. Он словно бы не видел ее. В безжизненных руках болтался шлем, одежда была порвана и пропитана грязью. На правой щеке налился фиолетовый огромный синяк, из носа шла кровь. Вчерашняя царапина горела на лбу, и щеки были перемазаны землей и кровью.

Недолго думая, Таш бросилась к нему, всей душой желая помочь, но не зная как.

– Он мертв, Таш, – с трудом выговорил Хьюго. – Мертв. Это моя вина. О боже! – Он закрыл лицо ладонями.

– Тихо, тихо, не говори так. – Таш обняла его за плечи и погладила по мокрым волосам. Сбылась ее давняя мечта. Какая ужасная ирония судьбы! Детская фантазия обернулась кошмаром. Он гладила Хьюго, не испытывая никаких радостных чувств, только сострадание.

В следующий миг он притянул ее к себе, сдавив с такой силой, что Таш чуть не закричала. Он обнимал ее, как свою последнюю надежду, прижимаясь лбом к ее шее, обжигая дыханием ее плечо. Хьюго стоял так, не двигаясь, дрожа всем телом, зажмурив глаза, отчаянно сжав кулаки. Потом он оттолкнул девушку с такой же силой, с какой несколько минут назад заключил в объятия.

Хьюго отошел прочь, чтобы не видеть, как труп Серфера медленно грузят в трейлер.

Дорога до вагончика показалась бесконечной. Фрэнни без конца плакала, а Хьюго был похож на зомби. Их часто останавливали и спрашивали, что произошло, Таш только качала головой, бросая торопливые объяснения. Слова «упал», «погиб», «усыпили» приводили Фрэнни в истерику.

В вагончике Таш налила девушке выпить, надеясь немного ее успокоить. Но бренди оказалось плохим лекарством. Фрэнни наконец прекратила плакать и накинулась на Хьюго с кулаками.

– Ты заносчивый, самовлюбленный идиот! – кричала она. Ее глаза опухли от слез и стали красными, будто в них попала хлорка. – Ты убил этого коня, потому что тешил свою чертову гордость и спасал репутацию героя! Ты – ничтожество!

Хьюго молчал, трясущимися руками хватая сигарету за сигаретой и умоляюще глядя на Таш.

– Все советовали тебе выбрать безопасный маршрут, – голос Фрэнни срывался. – Но ты, конечно, никого не слушал. Ты считал, что можешь завоевать весь мир, и убил своего коня. С тем же успехом ты мог пристрелить его сегодня утром в конюшне.

– Заткнись! – Хьюго резко встал и смахнул со стола кружки.

Но Фрэнни только еще больше завелась:

– Ты даже сегодня напился, ведь так? Ты толком не видел перед собой дороги, и тебе плевать на меня, на твоих бедных лошадей, на спорт. Можешь не пугать меня увольнением, я сама ухожу. Я не буду работать на тебя даже за тройную зарплату. Ты неудачник, Хьюго! – И девушка выбежала на улицу.

– Все в порядке? – Стефан, избавившись от репортеров, вошел в вагончик.

– Лучше некуда. – Хьюго стянул перчатки, его голос звучал холодно. – Мне нужно переодеться. – Он начал стаскивать с себя сапоги.

Таш стояла рядом со Стефаном, глядя, как Хьюго почти рвет на себе намокшую одежду. Он повернул к ним раздраженное лицо.

– Польщен вашим вниманием, – прорычал он. – Но почему бы вам не убраться отсюда? Ах да, вас еще ждут награды! Да перестань ты на меня таращиться! – Последняя фраза относилась к Таш. – Уйдешь ты или нет, наконец?!

Глава двадцатая

Сноб, совершенно взбесившийся оттого, что его так надолго оставили без внимания, вел себя ужасно: когда они с Таш подъехали к судейской трибуне за своим призом, он укусил почтенного пэра, который раздавал награды, и отказался покидать манеж, пока общепризнанный победитель Брайан Седжвик не забрал свой приз. Когда наконец Таш удалось увести коня, он чуть не раздавил по дороге собаку одной зрительницы.