Скажи, что будешь помнить - [83]

Кручу ручки крана туда-сюда, и водопроводные трубы в ванной ворчат и стонут. Свободного места между ванной, раковиной и унитазом столько, что и повернуться невозможно. А ведь это все приходится делить троим. Дрикс говорит, что Маркус чаще ночует у них, чем дома, и спит либо в его комнате, либо на раскладном кресле, да и Доминик с Келлен присутствуют здесь едва ли не на постоянной основе. Получается, что ванной пользуется шесть человек. Моя мама назвала бы это адом.

Вытерев полотенцем волосы, пробегаю по ним щеткой и надеваю шорты и футболку. Ничего проще в моем дорожном чемоданчике не осталось. Получив от Холидей сообщение о том, что Дрикса приняли в программу и они собираются закатить вечеринку с сюрпризом, я поехала сюда прямиком из аэропорта.

Бросаю взгляд в запотевшее зеркало и замираю. Впервые за неделю я вижу себя такой, какой не видела давно. Волосы не завиты и висят так, словно их залили бетоном, никакого макияжа, подводки, и глаза за стеклами очков в темной оправе.

Время – одиннадцатый час, и дом заполнен сразу несколькими разговорами. Выхожу в узкий коридор. Доминик, Келлен, Маркус и Холидей сидят за столиком в кухне. Доминик раздает карты, а Тор свернулся на сложенном одеяле неподалеку от стола и преспокойно спит. Поворачиваю голову – Дрикс и Эксл разговаривают о чем-то в гостиной. Вид у Эксла такой, словно он вот-вот уснет на месте. Холидей сказала, что Дрикс провел целый день на стройке, а из ночных разговоров с ним по телефону я знала, что сил у него почти не осталось. Оба брата едва держатся и если не лягут сейчас, то наверняка свалятся под стол.

Эксл тянет руку к заднему карману, достает бумажник и протягивает что-то брату. Постарше, плотно татуированный, он с серьезным видом говорит что-то, и Дрикс согласно кивает. Они обмениваются рукопожатием, и Эксл поворачивает голову в мою сторону.

– Спокойной ночи, Элль.

– Спокойной ночи.

Дрикс выходит из гостиной, закрывает за собой дверь, и полоска света под дверью моментально исчезает. Он такой массивный, что пройти по узкому коридору, не прижавшись ко мне, просто не может. Останавливается, поднимает мой еще влажный локон и крутит его между пальцами.

– Эй! – Не хочу, чтобы этот день закончился так рано, но в его темных глазах темнеет усталость. – Мне, наверное, пора домой.

– Ты же вроде бы сказала, что будешь там сегодня одна.

– Ну да, но мне не привыкать.

Намотав прядку на палец, Дрикс осторожно тянет ее.

– Можешь остаться.

– Ты устал.

– Да, но не хочу, чтобы ты уходила.

Я и сама не хочу.

– Кухня или гараж? – Вообще-то, ни карты, ни музыка мне не интересны. Я надеялась, что мы устроимся как-нибудь вдвоем в раскладном кресле в гостиной и посмотрим телевизор.

– Хочешь увидеть мою комнату?

Сердце рвется из груди и бьется так сильно и быстро от погнавшего кровь адреналина, что делается немного больно. И тут же приходят смятение и пустота.

– А где твоя комната?

Дрикс приподнимается, ловит болтающийся над головой шнурок, которого я и не замечала раньше, тянет, и я отступаю на шаг. Появляется лестница.

– С твоего позволения, я поднимусь первым и включу свет. Можешь оставить сумочку в комнате Холидей.

Он поднимается, а я вытираю ладони о шорты. Никогда не поднималась по такой вот лестнице. С другой стороны, я же не рохля какая-нибудь, так что помощи не прошу. Не споткнуться, не упасть, не разбить голову – это мне по силам. Ничего невозможного тут нет. Дрикс исчезает в темноте чердака, и я, вдохнув поглубже, следую за ним. Ставлю босую ногу на перекладину, переношу другую выше. Подъем в неведомое немножко дезориентирует, но, уже добравшись до входа, я слышу голос Дрикса.

– Подожди. Оставайся там.

Треск… шаги… а потом вдруг свет. Рождественские огни. Гирлянды с сотнями светодиодов развешены по потолку и стенам чердака. Красные, синие, зеленые. Как чудесно, несмотря даже на деревянные балки над головой.

Дрикс подает руку и помогает переместиться с лестницы на чердак. Потом кладет руки мне на талию и направляет на дорожку из листов фанеры, которая ведет в угол, к его кровати и комоду. От его прикосновения по коже пробегает горячая волна. Я здесь стою выпрямившись, а вот Дриксу приходится наклоняться, чтобы не удариться головой об обшитый фанерой потолок, из которого кое-где торчат гвозди. Он отпускает меня и берет за руку. Идет впереди, я за ним по деревянному настилу. Добравшись до кровати, Дрикс садится на нее.

Два матраса лежат один на другом. На матрасе синие простыни; клетчатое, красно-черное покрывало выглядит далеко не новым, подушка без наволочки. На комоде – цифровой будильник, стопка папок от моего отца, гитарные медиаторы, пара барабанных палочек и кожаный браслет, который был на нем, когда он пришел в наш дом в первый раз. Дрикс включает оконный вентилятор, и тот, покряхтывая, начинает гнать прохладный воздух.

– Сядешь?

Я убираю за уши волосы и поправляю очки. Села бы, но не сажусь. Так хочется пристроиться к нему, прислониться и забыть обо всем на свете в его объятиях. Хочу, чтобы целовал, ласкал. Хочу делиться с ним в темноте самыми потаенными мыслями, хочу, чтобы он изливал мне душу, и ощущать его дыхание у себя на шее. Хочу, чтобы он дразнил меня, и сама дразнить его. Хочу перешептываться с ним в ночи, как, в моем представлении, заведено у любовников.