Скажи, что будешь помнить - [57]

– А я верю. Папа своим убеждениям не изменит.

Держа между пальцами сигарету, Эндрю указывает на окна зала.

– Думаешь, твоему отцу нравится Терри Кларк?

– Не нравится. – Я точно знаю, что папа его презирает.

– Тем не менее Терри Кларк здесь, приглашен на собрание, устроенное твоим отцом. Кларк хамски относится к женщинам, ни во что их не ставит, но присутствует на всех мероприятиях по сбору средств, потому что у него деньги, у него свои люди в нужных местах, и твой отец это понимает. Понимает, что если он хочет продвинуть свои программы и сделать мир чуточку лучше, то должен идти на сделку даже с Терри Кларком. Твой отец берет деньги у Кларка, и тот, дав столько, сколько он дает, имеет все основания рассчитывать, что его звонок всегда будет принят.

– Папа не кланяется Терри.

– Не всегда и не во всем, но в некоторых вопросах – да. Иногда чтобы победить, нужно проиграть. Это касается и твоих драгоценных моральных принципов.

– Так не должно быть.

– Есть и должно быть – разные вещи. И ты это знаешь, по крайней мере в глубине души. Потому и смолчала сегодня с Кларком, что инстинктивно понимаешь правила игры. Ровно так же, как и твой отец.

– Мой отец – хороший человек.

– Твой отец знает, как делаются дела. Знает, как достигать цели. Это политика, Элли.

– Ты рассуждаешь в духе Макиавелли.

– Надеюсь, ты подразумеваешь, что я проницательный.

– Я подразумеваю, что ты обманщик.

– Мораль субъективна. Королю ради обеспечения безопасности страны приходится порой принимать трудные решения. Твой отец знает, какие решения нужно принимать ради общего блага.

– Мой отец выступает за всех и каждого.

– Твой отец пригласил Терри Кларка.

– Если бы папа увидел, что происходило между мной и Терри Кларком, он обязательно бы вмешался! – Мой голос звенит яростью в ночи.

Эндрю спокойно встречает мой сердитый взгляд, держит его несколько секунд, потом бросает на землю сигарету и давит ее каблуком.

– Пора, мы и так задержались. Ты готова?

Я встаю со скамейки. Эндрю забирает пиджак, отряхивает от песчинок, надевает и предлагает руку. Где-то в голове звенит тревожный колокольчик: принять предложение значит уступить.

– Мне нужно побыть немного одной.

– Пожалуйста. Но если твои родители спросят, где ты, прикрывать не стану.

Он возвращается в отель, а я откидываю голову и смотрю в небо с надеждой, что облака разойдутся и откроют звезды. Под ночным небом отступает на задний план все то, что тянуло вниз, из-за чего я чувствовала себя так, словно тону. Некоторых угнетает осознание огромности вселенной, но мне нравится ощущать себя крохотной ее частичкой. На таком фоне и мои собственные проблемы не кажутся такими уж неразрешимыми.

Шаги. Я оглядываюсь через плечо, вижу тень за углом, делаю шаг к двери и берусь за ручку. Как ни хочется побыть одной, вляпаться в неприятности мне хочется еще меньше.

Но тут в кругу света появляется знакомое лицо, и такой заряд счастья вырывается из меня, что его можно сравнить со сверхновой.

– Как ты узнал, что я буду здесь?

Дрикс уже не в костюме, а в висящих на бедрах джинсах и той же облегающей футболке, в которой он был в моей комнате.

– Я не знал. Вышел проветриться.

– Ты в порядке?

– Да. – Дрикс трет затылок. – У меня свои демоны, и порой они устраивают мне такую трепку, что приходится спасаться на свежем воздухе.

Интересно бы узнать, каких демонов он имеет в виду, но я сдерживаю любопытство – если захочет, чтобы я знала, расскажет сам.

– Не знаю, как тебе, но мне это собрание далось нелегко.

– У тебя все хорошо? – Дрикс засовывает руки в карманы.

– Будет. Эндрю меня не интересует.

Он поднимает брови, и я не знаю, кажутся ли ему мои слова безумными или интересными.

– Я рассказывала тебе об Эндрю, но, наверное, стоит пояснить, что друзьями нас с ним не назовешь, и я даже склоняюсь к тому, что его следовало бы нейтрализовать.

– Узнаю прежнюю прямоту.

– Решила, что так легче, чем лежать в постели, смотреть в потолок и жалеть, что не сказала тебе раньше. А потом проигрывать в голове миллион сценариев, представляя, как однажды ненароком оброню в разговоре, что, танцуя с ним, думала о тебе, потому что ты мне нравишься.

Он мне нравится. Я произнесла это вслух. Конечно, Дрикс нравится мне как друг, но в том-то и дело, что нравится он мне больше, чем друг. И вслед за признанием прилив волнения и страха и болезненное ожидание ответа.

– Я тут думал… – Дрикс смотрит вниз, не на меня, и я злюсь оттого, что мы не рядом, когда были так близки. – Может быть, твоя семья и штаб твоего отца правы, и нам стоит держаться друг от друга подальше.

Лицо холодеет.

– Но ты же нравишься мне.

– Я тебе не подхожу.

– Неправда.

– Так и есть. – Дрикс отступает. Теперь мы еще дальше друг от друга, и эта расширяющаяся пустота между нами рвет сердце. – Меня тянет к тебе, но если это плохо кончится, я слишком многое теряю.

Его слова как удар мечом.

– Тебя послушать, получается, что не ты недостоин меня, а я недостойна тебя.

– Я на условно-досрочном. Проколюсь – по головке меня не погладят и в угол не поставят. Отправят прямиком за решетку. Не в центр содержания несовершеннолетних. В тюрьму. А в тюрьму я хочу меньше всего. Это не игра. Две недели назад, когда мы нашли Тора, я едва не поцеловал тебя. Тебя. Дочку губернатора. И если мы снова останемся наедине, я это сделаю. Дальше – больше. А если что-то случится, если что-то пойдет не так, моя жизнь развалится.