Сказать по правде - [91]

Я могу наконец выяснить, кем сама хочу стать.

А не кем притворяюсь. Мысль оглушает меня, как удар. Я гордилась тем, что честна со всеми. С чирлидерами, которых бросают парни-идиоты. С Эль, когда она ведет себя нерационально, с Эндрю, когда тот не замечает очевидного. С Пейдж, с Бренданом, с мамой.

Единственный человек, с которым я не была честной, – это я сама.

Но теперь придется. Это самый тяжелый вид честности, но и самый важный. Именно это, а не бесконечная критика, как учил отец.

Каждый урок экономики, на котором я имитировала интерес к тому, что такое обеспеченные залогом обязательства и кривые спроса. Подписка на «Экономист», полученная от отца. Разговор с представителем Ю-Пенн меньше двух месяцев назад. Все это было ложью, за которой я тщательно скрывала, что представляю собой на самом деле; защитное притворство, настолько глубокое и непроницаемое, что я забыла про его существование.

Честно говоря, я ничего этого не хочу.

Я закрываю имейл. И, не задумываясь, достаю из-под блокнотов на столе брошюру «Дизайн и медиа-искусство (УКЛА)». Читаю описания курсов, учебный план, возможности работы с компаниями, представляющими СМИ и индустрию развлечений в городе. У меня учащается сердцебиение от ощущения какой-то правильности. Как будто я нашла то, что хотела, но не знала об этом. Я могу представить себя на лекциях в компьютерных классах как на фото, перед окнами от пола до потолка, глядя в поисках вдохновения на сосны кампуса.

Пока я читаю, мама появляется в дверях со стаканом, в котором я с сожалением опознаю сок для чистки организма, в одной руке и вафлей в другой.

Я открываю рот для замечания, что одно с другим не сочетается. Но, наверное, она узнает недоумение и обеспокоенность на моем лице, потому что опережает меня:

– Я не на чистке, – говорит она, и смущенно добавляет. – Мне просто нравится вкус сока.

Я закрываю рот. И смеюсь от замечательной честности этого признания. Мама улыбается шире.

Она собирается уйти, но возвращается и кладет руку на дверную раму.

– Эм, послушай, – начинает она, с незнакомой формальностью, размеренной и полной надежды. – Может быть, ты сможешь сделать для меня сайт? Профессиональный, как для актрисы?

Я роняю брошюру.

– Да! – Я не скрываю восторга. – Конечно!

Во время наших пробежек я рассказывала ей о сайтах, которые делала. Раньше она не знала, что я этим занимаюсь, и это обидно, но я напоминаю себе, что теперь все изменилось. Теперь она старается.

Покраснев, мама выглядит довольной.

– Я подумала, что стоит сходить на пару прослушиваний. Почему бы нет? Между занятиями, конечно.

Она начала преподавать актерское мастерство в институте в соседнем квартале. На этой неделе она получила первую зарплату, и мы отметили ее ужином, за который отец не платил.

С широкой улыбкой я киваю.

– Я тобой горжусь, мама, – говорю я, потому что честность не обязательно должна причинять боль. – Отец совершенно в тебе ошибся.

– Он не такой умный, каким себя считает, – говорит она, небрежно пожав плечами, но когда уходит, глаза у нее блестят.

Я собираюсь вернуться к брошюре УКЛА, когда вспоминаю про коробку.

Коробку с мамиными костюмами, которую спрятала под кроватью, чтобы мама ее не выбросила. Я откладываю брошюру и опускаюсь на ковер, вытаскивая потрепанную коробку на свет.

Когда я тащу ее в коридор, то замечаю фрак от моего костюма для «Рокки», сложенный сверху. Поставив все перед дверью ее спальни, я возвращаюсь к себе, вспоминая дикую магию той ночи. Ритуалы, поцелуй с Пейдж, Гранта и Ханну, которые постят в социальных сетях совершенно очаровательные фото из Юты, где проводят зимние каникулы с семьей Ханны. Брендана в своем абсурдном, но замечательном «костюме», и…

Стоп.

Я хватаю брошюру УКЛА. Почему я раньше об этом не подумала?

Глава 43

Я потею – тяжелые капли катятся по затылку – и умираю от желания закатать колючие рукава. Изысканно расшитый лиф неудобно сжимает грудь, края впиваются в ребра.

Не могу поверить, что люди делают это для удовольствия.

Конечно, костюм замечательный. Это работа Пейдж, результат недели изучения немногих изображений, которые у меня были, примерок и поисков в магазинах ткани, сетки и правильных пуговиц.

Я – живая копия колдуньи из «Школьной колдуньи». Я накрасилась в соответствии с одной из инструкций Эль для макияжа на Хеллоуин – темные смоки и фиолетовые губы. От того, что ее не было рядом, больно. Так же, как и тогда, когда во время пробежки в плеере выпадает одна из наших любимых дискотечных песен. И эта боль напоминает мне, что мой нынешний план тоже может не сработать.

Пересекая сад скульптур УКЛА, я чувствую, как солнце обжигает спину. Мне очень, очень жарко. Остается надеяться, что я так же жарко выгляжу. Мой костюм – это по сути трико с длинной юбкой, два разреза которой высвобождают ноги. Пейдж сделала вырез ворота глубже, чтобы больше открыть декольте, и соорудила лиф, похожий на корсет, с готическими деталями. Плюс пышные рукава и сапоги до бедра – декабрьским днем, когда на улице двадцать пять градусов, это не лучший вариант. У нас в Лос-Анжелесе нет такой роскоши, как времена года, и полное отсутствие облаков над УКЛА совершенно не помогает.