Сказание о Волконских князьях - [5]

Идут Ростов, Кострома и иные со славным князем Федором Ивановичем Волконским.

Идут Рязань, Зарайск, Пронск и южные города с мужественным князем Дмитрием Михайловичем Пожарским и Прокофием Петровичем Ляпуновым.

Идет Муром с князем Василием Федоровичем Литвиным-Масальским, Казань и Астрахань с князем Репниным, Галич с князем Мансуровым, Ярославль с дворянином Волынским.

Идет Вологда и все Поморье с Василием Пронским, Козловским и Нащокиным.

Идет Суздаль с Артемием Измайловым.

Идет все степное порубежье и казаки с князем Дмитрием Тимофеевичем Трубецким и атаманом Иваном Мартыновичем За-Руцким.

А откуда еще не идут полки — там собираются.

Задрожали в Кремле бояре, зашевелились волосы под шлемами у слуг королевича Владислава. Страх заливают кровью. В морозный зимний день пошли восемь тысяч наемных немцев, с ними и польские хоругви резать людей по улицам. Загудела Москва набатом, восстали горожане на иноземцев и бояр. Совсем было одолела Москва, да бояре решили город зажечь. Поднялась над городом буря, ветер понес пламя. В два дня не стало Москвы.

Сидят бояре внутри каменных стен в Белом городе, в Китае да в Кремле. Вокруг них куда ни глянь — пепелище снегом заметает. Одни трубы печные да церкви обгорелые торчат. Люди все разошлись. Обрадовались бояре и стали ждать, когда король Сигизмунд Смоленск возьмет и в Кремль придет, сына на престол посадит или сам будет на Москве царем.

Радовались бояре, да недолго. Зимним утром увидели на Ярославской дороге земское ополчение под голубым знаменем с серебряной искоркой — ангелом.

Остановилось земское ополчение у пепелища в недоумении: где же Москва?

«Боятся, лапотники!» — закричали иноземные командиры п пошли со многими пешими и конными людьми на вылазку сразу из трех ворот, чтобы с разных сторон на ополченцев напасть. Войско же князя Волконского и с ним съединившиеся ярославцы Волынского пришли в великую ярость. Наступили они на иноземцев страшным напуском, так что мало кто смог и за стенами спастись.

Видя такое лютое истребление, зело польские воеводы ужаснулись, но вскоре утешились: без пушек, дескать, и прочего осадного снаряда на стены ополченцам не взойти, а стоять зимой под стенами негде. Потому — знать, скоро это войско от Москвы вспять пойдет.

Настала ночь. Безлунная, тихая. Повалил хлопьями снег: князю Волконскому на подмогу. И пошел он со своей ратью на Белый город. Полезли земские воины на стены, кто как мог. Всю ночь шла злая сеча, наутро взял Федор Иванович Белый город на саблю. Люди королевича, кто остался жив, бежали в Китай-город и в Кремль. Но не успокоился князь Волконский. Послал земских ратников к Новодевичьему монастырю, где стояли немецкие солдаты. Монастырь от тех солдат очистили.

Поднял Федор Иванович голубое знамя над Покровскими воротами и поклялся перед всеми людьми, что с этого места не сойдет, пока изменников-бояр и иноземцев из Кремля не вынет и Москву от их скверного духа не очистит.

Слово свое Волконский сдержал. Стоял у Покровских ворот со своим воинством, когда к столице сошлись рати всей Русской земли во главе с Трубецким, Заруцким и Ляпуновым. Стоял и тогда, когда по наущению Гонсевского казаки зарубили храброго вождя Ляпунова и многие дворяне побежали от Москвы прочь. Стоял Волконский, и когда холоп Иван Шваль сдал шведам Новгород, и начался в земском войске голод, и многие побрели из него по домам.

Уж лето дошло до средины, а знамя Волконского торчало в глазах бояр-изменников как заноза. На помощь осажденным в Кремле пришел гетман Петр Павлович Сапега с новыми полками. Он не стал обходить Покровские ворота, но пошел в напуск прямо на Волконского. А из Кремля напал на княжеских ополченцев сам Гонсевский. В жестоком бою нанес Волконский Сапеге удар по голове прикладом мушкета, от которого тот, недолго проболев, помер.

Осенью пришел к Москве литовский гетман Ян-Карл Ходкевич с воеводой Яном Потоцким и искушенными в битвах полками. Стали они под Андрониковым монастырем. И пошел по Руси печальный слух, что быть, видно, православным под польским королем. Послал своих служек по стране Троице-Сергиев монастырь, призвал всех православных идти на помощь Москве, где бился с неприятелями Федор Иванович Волконский. Кузьма Минин, заслышав призыв, стал в Нижнем Новгороде казну собирать и вольных людей вооружать.

Князь же Волконский с ростовцами, костромичами, ярославцами и людьми переславль-залесскими нисколько не устрашились. Стали они к польскому лагерю подъезжать, на отряды Ход-кевича нападать всякими вымыслами, денными и нощными напусками неприятеля изводить. И так Ходкевича довели, что сам он от Москвы пошел прочь.

Вновь настала зима суровая. Князь Федор Иванович все стоял на своем месте у Покровских ворот. По весне собралось в Ярославле великое Земское ополчение, стали бумаги писать и клятвы приносить, выбрали воеводой князя Пожарского. Прискакал Волконский на общий съезд, подписал грамоту ополчения выше подписи Пожарского и вернулся к Москве, на свое место у Покровских ворот.

К лету сошлось вокруг Кремля Второе ополчение, а на Поклонной горе укрепился гетман Ходкевич, что вез к осажденным в Кремле запасы. Много дней билось земское войско с иноземцами: от выстрелов днем и ночью небо было в зареве. Увидел Кузьма Минин, что воеводы с неохотой в бой идут, собрал три сотни дворян и прорубился с ними сквозь неприятеля до самого польского стана. Тут бы ему и смерть пришла, да поднял Волконский пехоту и пошел за Мининым. Вместе гнали они неприятеля до Воробьевых гор. Ходкевич отошел от Москвы во второй раз несолоно хлебавши.