Сказание о Волконских князьях - [14]

Освобожденный от забот, но в изрядном унынии вернулся князь Федор Федорович на воеводский двор, похвалил стряпню обосновавшейся там Митрофановны и велел ей стелить.

Скинул князь сапоги сафьянные и кафтан, шитый серебром, выпил на сон грядущий чарочку да сгреб красавицу в объятия богатырские. Не затрепетала сладостно Митрофановна, не положила головушку ему на грудь, не силилась вырваться, но произнесла ровным голосом:

— Оставь, барин, я к тебе не пошлиться пришла.

Сами упали руки Федора Федоровича, и долго стоял он в недоумении, глядя на закрывшуюся дверь горницы, изумляясь, что так легко сладкую победу упустил. Не привык к осадным работам предводитель конницы и душой приуныл. А поутру объявил приближенным:

— Кто бабу обидит — головы не сносить.

СКАЗ О ПОИСКЕ ИВАНА ПАВЛОВА НАД НЕПРИЯТЕЛЕМ

Долго не получали в Белой сведений о большой войне. Весной призвал к себе воевода сотника Ивана Павлова и говорит:

— Хочу послать тебя для языков, потому что от Шеина и из Разряда[21] никаких вестей нет. Только смотри, к другим воеводам в уезды и за рубеж не заезжай.

— Где же я возьму языка, — отвечает сотник, — если в Бельском уезде неприятеля ни сном ни духом давно не бывало? Впрочем, я готов.

Стрельцы томились бездельем и размяться были не прочь. Взял сотник в проводники белянина, тутошнего жителя Андрея Бизюкина, и поехал со всеми своими людьми.

Проехали стрельцы Бельский уезд и половину Велижского, пока не сошли литовских людей в Замосской волости. Это была шляхетская хоругвь. Она разбежалась от первого мушкетного залпа, и стрельцы взяли десять пленных. Иван Павлов вернулся в Белую через две недели.

— Что так долго ты ездил? — спросил воевода. — Весь Бельский уезд можно за два дня проехать по хорошей дороге.

— Так-то оно так, — ответил сотник, — да только литва задержала маленько. Погнали их аж до Замосской волости!

Так Волконский и написал, когда отсылал языков в Разряд.

СКАЗ О НЕСТРОЕНИЯХ В МОСКВЕ И ПОЛКАХ ПОД СМОЛЕНСКОМ

Тем временем в Москве о долгом стоянии Шеина под Смоленском начали беспокоиться. Вспомнили царь Михаил и патриарх Филарет о его крестном целовании, чтобы с Речью Посполитой не воевать и ей вреда не чинить, впали в кручину, хотя знали о всем, когда выбирали войскам начальника.

— Ох, увы! — говорил Филарет Никитич. — Всегда скорому совету последует раскаяние!

С ним и бояре московские, уязвляемые завистью к главнокомандующему, много кручинились и наполняли царский слух клеветами на Михаила Борисовича Шеина. Вскоре в полки к главнокомандующему дошел слух, что многие бояре царю и патриарху наветуют на него. В армии поднимался ропот, потому что запасы кончались, по уездам же ездить и народ обирать было не велено. Понимал Шеин, что, коли начнут царские ратники грабить, нельзя будет ни победить, ни удержать завоеванное.

В великой своей гордости стал Шеин оскорбляться, на царские грамоты в ответ грубо писать, стал на воевод и иноземных полковников злобиться, видеть кругом против себя заговоры. Оскорблял Михаил Борисович ратных людей, думал более об интригах в Москве, чем о смоленском взятии. С Москвы стали приходить к нему царские грамоты с осуждением, он же еще больше озлобился. В такой гнев полководец пришел, что если бы товарищи его Артемий Измайлов с сыном Василием Кривым не удержали — верно скончался бы вскоре от кручины и гордости уязвленной.

Совсем прекратили русские войска Смоленск штурмовать и неприятелю время собраться с силами предоставили.

СКАЗ О ТОМ, КАК ПРИШЛИ В БЕЛУЮ ТРЕВОЖНЫЕ ВЕСТИ О КОРОЛЕ ВЛАДИСЛАВЕ И СМОЛЕНСКИХ БОЯХ

Ушел из Белой посланный Федором Федоровичем Волконским лазутчик и вернулся в сентябре. Был этот мужественный человек Чичацкой волости крестьянином, звали его Исак Попов. Рассказал лазутчик, что пришел к Смоленску польский король Владислав, королевич Казимер и гетманы с полковниками, великая и стройная армия. Как буря налетел Владислав на Покровскую гору, где был большой русский стан. Не выдержали тяжкого напуска иноземные солдаты полковника Маттисона, бежали из шанцев, а затем и князья Прозоровский с Белосельским свои позиции бросили, отступили к лагерю Шеина.

Сильна была русская армия, да мало в ней было конницы, чтобы связать действия короля. Обошел Владислав Шеина с тыла и отрезал дорогу Московскую. И без того плохо снабжалась армия, теперь же стала голодать. Сверх того послал король Александра Гонсевского на Дорогобуж, куда свозились для смоленского воинства запасы. Нежданно налетели королевские конники, дорогобужан сонными порезали и город сожгли.

Получил Волконский эти вести и понял, что война пошла всерьез. Немедля созвал воевода городового приказчика и старост, голов и сотников на совет, как биться за уезд и город.

— Надо нам, — сказал князь, — только на свои силы надеяться. Теперь вся подмога к Шеину под Смоленск пойдет. Самому ему из-под Владислава не вырваться, ведь еще ни одна пехота против ляхов в поле не устояла. Не помышляйте об отступлении, ибо я Белую не брошу, как бы ни повернулось дело.

Вняли бельские начальники речам воеводы и порешили урожай из уезда в город свозить, дороги на Смоленск и Дорогобуж завалами укрепить, сотни для охраны на рубеж послать. Поскакали гонцы по уезду с приказами все, что нельзя вывезти, в землю хоронить, гнать скотину в леса. Всех, кому охота с неприятелем биться, Федор Федорович Волконский в город звал, обещая милость и жалованье.