Сказание о новых кисэн - [73]

— Когда у меня появлялось свободное время, я шла в храм великих людей в Микадо, — продолжила она свой рассказ. — Склонив колени перед образом великого короля государства Пэкче Чжонга-вана, я искренне и горячо просила его дух дать мне сил, чтобы могла стать «человеком с множеством ящиков». Однажды я встретила в храме одного странного мужчину. Он стоял с рассеянным взглядом перед дверьми храма, на которых висели три травяных веника, с короткими рукоятками и густой щеткой, связанные между собой тонкой бечевкой, внешне напоминавшие корейский веник, и украдкой посматривал на меня, делавшей поклоны. Это был мой будущий муж — Накамура Нобуюки. Я тогда сразу это поняла. Я искренне считаю, что наша судьба состоит из двух половин: первая состоит из ожиданий и стараний, а вторая — образуется случайно, независимо от нас.

Вы меня понимаете? — спросила она и, оглядев присутствующих, ненадолго замолчала. — Я хочу сказать, что наша жизнь и то, что мы называем судьбой, которая не позволяет нам поступать так, как мы хотим, на самом деле не связаны плотно крепкими цепочками, а складываются из слабых связей, иногда разрешающих нам двигаться и туда и сюда, с незначительной долей случайности.

После того как наши взгляды встретились, смущенная, я выскользнула из храма и стала подниматься в парк «Кобару». Он находился позади храма, но, благодаря цветам сакуры, был известным местом. В тот день, несмотря на пасмурное небо и небольшой дождь, ветки на деревьях изгибались из-за множества белых цветов, которые освещали дорогу и висели, словно жареный попкорн. Одетая в желтое кимоно, я шла по дороге, на которой, словно снег, кружились белые лепестки цветов сакуры. Нобуюки шел за мной в отдалении. Когда, после довольно продолжительного времени, я обернулась, его не было видно, он исчез! Боже, как я испугалась в тот момент! Когда я смотрела на совершенно пустую дорогу, на которой лишь кружились цветы сакуры, у меня в желудке стало так неприятно, словно я съела три сырые редьки.

Осенью следующего года она снова увидела Нобуюки, входившего в гостиницу «Ичхимори». Увидев его, поднимавшегося по каменным ступенькам в саду, она осторожно открыла внешние створки окна на втором этаже. Он вошел в гостиницу, отодвинул в сторону штору и, подняв голову, широко улыбнулся.

— Когда я спускалась вниз на первый этаж по темному узкому коридору, он показался мне бесконечно длинным, — продолжила она рассказ, улыбаясь про себя. — Я до сих пор не могу забыть картину, в которой песочно-золотистым цветом сверкали лучи света, проникавшие через десятки обращенных наружу жалюзей, касаясь белых стен коридора. Солнечный свет лежал на деревянном полу, словно разрезанные дубу[68], число которых было равно числу решеток на окнах. Тогда я, проходя сквозь них, топча песочно-золотистые лучи света, поняла, что он будет одним из множества «ящиков», которые я приобрету.

Что касается городка Нангочхона, то он находился во впадине, окруженной не очень высокими горами. Хотя он часто был окутан туманом, душно в нем не было, наоборот, было уютно, словно он был обернут юбкой. Для привлечения туристов в каждый сезон года для них устраивались фестивали. В тот день, когда Нобуюки прибыл в гостиницу «Ичхимори», в храме открылся осенний фестиваль. Пока двое мужчин из городка переодевались в членов королевской семьи, люди, растянувшись в два ряда, выстраивались на пути к символическому месту встречи отца и сына из королевской семьи. Гостиница тоже участвовала в фестивале, подняв черный флаг, на котором было написано ее название.

— Я села во дворе храма, где разожгли костер. Госпожа Оками-сан дала мне новые геды — японскую деревянную обувь, чтобы я пошла в них на фестиваль. Но они оказались узкими. Каждый раз, когда нога касалась ремешка гед, мне было так больно, словно сверлили между большим и указательным пальцами. Увидев это, Нобуюки снял их и носки, а затем, уложив опухшие ноги на свои колени, начал мягко их массировать. До сих пор в моей жизни не было никого, кто массировал бы мне ноги. Своими сильными и широкими руками он, слегка ощупывая, массировал их, и вскоре ноющая боль в пальцах исчезла. Когда я благодарным голосом произнесла его имя Юки, он, произнеся «тс-с-с» и говоря, что удача убежит, прижал свой большой палец к моим губам. В тот момент огромные петарды, словно по сигналу, начали громко взрываться над нашими головами. Его лоб озарился ярко-красным светом. Передо мной возник самурай — тот самый воин с красной повязкой на лбу, о котором я с трепетом читала в книге о странствующем мастере боевых искусств. В тот момент ни мое, ни его положение, ни мое, ни его гражданство не имели никакого значения. Он предложил переехать к нему. Со сверкавшими от счастья глазами я решила переехать в город Кобе, где он работал в филиале судостроительной компании «Хэянчосонсо».

Когда он уехал по делам в головной офис, находившийся в Токио, Харуко начала ежедневно ходить изучать японское искусство икебаны — создание композиций из срезанных веток цветов, и обучаться искусству проведения чайной церемонии. Она думала, что для того, чтобы стать «человеком с множеством ящиков», самое главное — открытие своих скрытых талантов.