Сказание о Манасе - [26]

Что конь Манаса Ак-Кула

Храпит, копытом землю бьет

И рвет у стойла удила.

И понял тут же Акаяр,

Что с седоком стряслась беда.

Помчался в хан-сарай скорей,

Где ждет Манаса Каныкей.

— Джене! Беда! Наш хан убит! —

С порога закричал жигит.

И тут же, вмиг собрав людей,

Помчалась к мужу Каныкей.

Сын Козкамана Кокчекоз,

Манасу голову зажав,

Приставил к горлу свой кинжал.

Но Каныкей своим мечом

Злодею отсекла плечо.

Жигиты тут же в миг один

Убили подлых сыновей,

Спалили юрты их дотла!

Ночами, не сомкнув очей,

Лечила мужа Каныкей.

И только через десять дней

Манас очнулся наконец.

Чуть было не сгубил его

Предатель Козкаман, подлец!

Поминки по хану Кокетею в долине Каркыра

Богатый, славный Кокетей

Веленьем бога и судьбы

Достиг своих последних дней.

Он гулко кашлял и стонал,

Почуял мудрый аксакал:

Закончились его года,

Что через день, а может, два

Уйдет из жизни навсегда.

Чтоб завещание сказать,

Он брата Баймурзу позвал.

— Я чую, смерть моя пришла.

Наследник у меня один —

Беспечный, юный Бокмурун.

Он в детстве нос не вытирал —

И так народ его прозвал.

Ему всего пятнадцать лет.

Я умираю. Сына нет.

Влюбился в деву Канышай,

На игры девичьи ушел

В аил другой, в соседний край.

Когда вернется он домой,

Ты завещанье передай:

Когда уйду я в мир иной,

Не плачьте громко надо мной.

Без шума, скромно, в тишине,

Как старика преклонных лет,

Старушку, прожившую век,

Отдайте прах родной земле.

И пусть мой сын из похорон

Не создает помпезный звон.

Пусть женщины — в начале дня,

С заходом солнца у огня —

Кошок прощальный в честь меня

На весь аил не голосят.

Ты Бокмуруну передай:

Гостей пусть много не зовет,

И пусть без скачек и призов

По мне поминки проведет.

В округе знают — я богат.

Пасется на моих лугах

Десятитысячный табун,

Баранов тысяч пятьдесят,

Верблюдов будет тыщи две,

А сколько яков и коров,

Никто еще не сосчитал.

И за богатых женихов

Я дочек замуж проводил.

И много злата, серебра

В казне своей я накопил!

А сын мой, юный Бокмурун,

Не для труда, видать, рожден,

Все это промотает он.

Боюсь, узнав, что умер я,

Враги кыргызов: Нескара,

И Соорондук, и Конурбай,

Могучий, алчный хан Жолой —

Прибудут в наш ташкентский край

Как будто смерть мою почтить,

И будут повода искать

Погром кыргызам учинить,

Мои несметные стада

Угонят в разные края.

Манасу весть пускай не шлет.

Всевластный хан Таласа он,

Кыргызский род теперь един,

Могуч, силен, непобедим,

Крепка дружина у него.

Коль силы некуда девать,

Чоро полезут на рожон.

И если съедутся на аш

Сам Нескара, Конур, Манас,

Боюсь, что смерть моя, родной,

Кровавой кончится войной.

Батыр кыпчаков хан Урбю,

И хан Чаткала Музбурчак,

И доблестный Кокче-казах,

Воспетый в сказах эр-Тоштюк,

Хан Андижана Санчыбек,

И сын Эштека Жамгырчы —

Единой власти не хотят

И меж собою говорят:

«Зазнался наш батыр Манас

И захватил один всю власть».

Не надо посылать им весть,

О том, что умираю я.

Боюсь, собравшись вместе здесь,

Рассорятся вконец друзья,—

Закончил, мудрый Кокетей

И, сделаши последний вздох,

Покинул мир живых людей.

И не успели старика

Оплакать родичи, друзья,

Явился сын издалека.

И горько Бокмурун рыдал,

Что завещание отца

Из уст он лично не слыхал.

Когда в горах спустилась ночь,

Умыв лицо от горьких слез,

По юртам люди улеглись,

Чернобородый Баймурза

Тихонько юношу позвал,

И завещание отца

Подробно сыну рассказал.

— Отец пред смертью дал завет:

Похоронить в родной земле

Не как правителя-вождя,

А как простого старика,

Как байбиче преклонных лет.

Без шума, скромно, в тишине

Просил он прах отдать земле.

Просил в округе никому

О смерти весть не подавать

И на поминки никого

Из ханов доблестных не звать.

Манаса, друга своего,

Просил на аш не приглашать.

И чтоб поминки провели

Без скачек, аламан-байги,

Без эр-сайыш, куреш, жамбы.

И по утрам чтоб на заре

Не плакал по нему никто.

И чтоб забыли поскорей,

Что жил на свете Кокетей.

Отец был славен и богат,

И я никак не смог понять,

К чему он это завещал.

А может, мудрый аксакал

Решил кончиною своей

Тебя на жадность испытать? —

В конце добавил Баймурза.

(И так сказал хитрец не зря!

На самом деле он хотел

Попить, поесть и погулять

На тризне в память старика).

Но завещание отца

Иначе понял Бокмурун:

Решил в знак скорби по отцу

Со всех концов собрать гостей

И так поминки провести,

Чтобы запомнили века,

Кем был покойный Кокетей!

И тут же приказал седлать

Коня по кличке Мааникер.

Помчался, чуть забрезжил свет,

Он к другу верному отца —

К Манасу получить совет.

И к вечеру лихой тулпар

Примчал его к реке Талас.

Узнав, что умер Кокетей —

Друг верный, преданный в боях,

Прижал к груди своей Манас

Его наследника в слезах.

А тот с досадой рассказал,

Что был от дома далеко,

О том, что при смерти отец,

Не сообщил ему никто.

Что завещания отца

Своим он ухом не слыхал,

О том, что дядя Баймурза

Завет подробно передал,

Манаса слезно попросил,

Чтобы поминками отца

Он лично сам руководил.

Самодовольный эр-Манас

(Мы это видели не раз)

Такою просьбой был польщен

И Бокмуруну обещал

Поминки другу провести,

Чтобы весь мир узнал о нем,

На аше будет управлять

Не кто-нибудь, а лично он!

И Бокмуруну дал наказ:

Позвать на поминальный аш

Друзей и недругов вокруг,

А если кто откажет вдруг

И на поминки не придет,

Того здесь наказанье ждет!

Не понял юный Бокмурун

Приказа подлинную мысль

О том, что хан Манас решил,