Я вчера поймал было рыбку...
Братья Гримм (в пересказе А. Пушкина)
— Жена! Жена, тебе говорю!
Мама, сосредоточенная на штопанье носков, неохотно подняла голову. Муж и отец троих ее детей стоял у двери, сложив руки на груди, и глядел исподлобья. Она бы испугалась — не проживи с ним семнадцать лет.
— Что, дорогой?
Он развернулся и двинулся в сторону кухни. Так поступал их кот Мурзик, когда хотел есть. Мама пошла следом.
В кухне, на первый взгляд, ничего необычного не было. Только исходила паром большая чашка на столе. В коричневом круге кофе отражалась лампа.
Мама задумчиво потерла щеку:
— Не понимаю.
Отец ткнул в чашку пальцем:
— А это что?
— Кофе?
— А в кофе?
Жена присмотрелась: обыкновенный кофе; горячий, и пахнет приятно.
— Сахар, что ли?
Муж зашипел. Действительно, с кофе происходило что-то странное: поверхность нервно раскачивалась, плескала и расходилась волнами. Как будто от дождя — если в квартире возможен дождь. То ли в темных глубинах проводила маневры миниатюрная подводная лодка.
— Что это? — прошептала мама.
Муж обвиняюще воздел длани:
— Вот я и спрашиваю: что?!
— А ты чашку мыл?
Отец взглянул с презрением.
— Вылей, — предложила жена.
— Жалко.
— Вылей. Отравишься — дети сиротами останутся.
Словно почуяв, что разговор о них, возможные сироты нарисовались на кухне.
— Отойти! — велел папа.
— А что, бомба? — поинтересовался старшенький — пятнадцатилетний Никита.
Трехлетний Петька запрыгал, захлебываясь от счастья:
— Бонба! Бонба!
Отец закрыл стол грудью. Мама, спасая от шлепка, поймала озорника.
— Никакая не бомба, — скривилась Наташа. Они с Никиткой были погодками и часу прожить не могли, чтобы друг друга не подкусывать. — Обыкновенная рыба.
— Какая рыба? — папа хлопнул очами. — Рыбы в кофе не живут.
Однако, вопреки его словам, рыба как раз появилась на поверхности, засветилась золотой спинкой и тонкими, как паутинка, плавниками, ударила хвостом, забрызгав семью, на счастье, остывшим уже кофе.
— Лыбка! — завел радостный Петенька.
— Не трогай!
— Кофе бразильский? — спросил эрудит Никита. — Тогда это пиранья. Палец оттяпает — и не заметишь.
Наташа глянула с ехидцей:
— Вот я ее выпущу, и она исполнит мое желание.
— Ща, в нашу реку выпусти — ничего не исполнит, сдохнет сразу.
— Вот и пожелай, чтобы сперва реку очистила.
— Ха! — папа дернул ус. — Скорей я английской королевой стану.
— Попугая хочу! — заорал Петенька.
— Какого попугая, — вздохнула мама. — Тебе сапожки нужны, Наташе босоножки...
— Компьютер.
Отец схватился за голову:
— Сапожки я сам куплю. Когда зарплату заплатят.
— Так пожелай, чтобы сразу за пятьдесят лет выплатили, — подначил Никита. — В этих, уях.
— Не ругайся!! — крикнули родители хором.
Никита надулся:
— А я чего? Все так говорят: условные единицы.
— Тогда «уе».
Рыбка спокойно плавала в кофе. Не исчезала, но и желания исполнять не торопилась. Только Мурзика пришлось отогнать, чтобы не проявлял нездоровый интерес.
— А может, она солнечная? — подумал Никита вслух. — Зайцы солнечные бывают. Вон, под лампой как раз.
— Тогда лампочная, — поправила Наташа. — Свет погасим, и пей, папка, свое кофе. Нет рыбы — нет проблемы.
И тут свет погас.
— Ой!
В двери стукнули.
— Не открывай, — зашептала мама. — Они проводку режут, а потом квартиры грабят. Говорят, что монтеры...
— Я не монтер, — донеслось из-за двери, — я почтальон!
— Все равно не открывай!
Да разве отец послушает? Он зажег заранее припасенную на такой случай свечку и пошел к двери. Семья поспешно вооружалась: мама схватила сковородку, Наташка с Никитой гантели, Петюнчик — кота. Злобный кот с четырьмя когтистыми лапами — то, что нужно.
Но за дверью стоял самый настоящий почтальон.
— Телеграмма вам, распишитесь, — промолвил он мрачно и ушел.
Папа прочел украшенный печатями (одна золотая) бланк и в полуобмороке осел на пол. Петька заревел. Мама бросилась за валерьянкой.
— Что там? Читай! — помирая от любопытства, прошипела Наташа. Никитка поднял листок:
— «Ос... освободилась должность английской ко-королевы. Срочно телефонируйте согласие. Ваш принц Чарльз.»
