Скандальная репутация - [71]

Она не позволила.

— Это из-за того, какие чувства ты вызываешь у женщин, или из-за того, каким ты был командиром, когда служил на флоте? — Заметив, как омрачилось его лицо, она заторопилась, не уверенная, что сможет долго продолжать пустую болтовню: — Ты никогда не рассказывал о сражениях, в которых участвовал. Как, например, ты получил этот весьма впечатляющий шрам? — Она попыталась выбраться из-под прижавшего ее тела; впрочем, безуспешно.

Несколько благословенных минут герцог хранил молчание.

— Я отвечу на твои вопросы, но потом тебе придется ответить на мои.

После короткой паузы Розамунда сообщила, что согласна.

— Одному Богу известно, почему женщины находят шрамы романтичными. Уверяю тебя, нет ничего хорошего в том, что тебя пытаются разрезать, как ветчину.

— Это символ смелости, — ответила она. — Так каким образом ты получил свой?

Герцог сделал паузу.

— Ты хочешь услышать историю, которую я обычно рассказываю, или правду?

— Обе! Конечно, обе!

— Что ж, ты их услышишь. Начнем с повествования о моей неустрашимой доблести. Это произошло во время Трафальгарского сражения. Я убил двадцать семь французских солдат на борту «Грозного», прежде чем меня ранил их капитан.

— О, это прекрасно. Возможно, слегка преувеличено, но это не страшно. Женщины обожают героев, даже хвастливых.

— Ну да, — сухо бросил герцог. — Я уже имел возможность убедиться, что эту версию они принимают с восторгом.

— Это объясняет, почему лорд Огонь. А как насчет Льда? — поинтересовалась Розамунда. — И какова же правда?

— Это и есть правда. За исключением того, что шрам, полученный мной от капитана Жана Люка, находится здесь. — Он коснулся рукой едва заметного шрама на шее. — Я всегда считал этого лягушатника лучшим во французском военно-морском флоте.

Розамунда внимательно осмотрела шрам. Не дождавшись реакции, Люк продолжил:

— А тот шрам, который привел тебя в такое восхищение, я получил от своего дорогого братца. Он учил меня фехтовать, но потерял во время тренировки кожаный наконечник шпаги. В тот день я получил хороший урок.

— Какой?

— Фехтуя, необходимо помнить ложь, которую родители говорят тебе на Рождество. — Он обхватил ее лицо ладонями и нежно поцеловал. — Всегда лучше давать, чем получать.

Розамунда со смехом покачала головой.

— Хотя в моменты, подобные нынешнему, нельзя не отметить, что получать тоже совсем не плохо.

Она почувствовала страх.

И изо всех сил зажмурилась. У нее не было никакой уверенности, что она сумеет сделать это снова. Всякий раз, когда он говорил, прикасался к ней, она чувствовала, что сильнее влюбляется. Ей было мучительно трудно сохранять внешнее легкомыслие, когда ей хотелось лишь одного: отдать свое сердце и взамен получить сердце любимого. Но на пути к этому обмену непреодолимым препятствием стояла совесть.

Ата права. Ему необходима жена. Жена, которая подарит ему наследника. Спокойная, элегантная женщина, которой станут восхищаться все пэры королевства. Короче говоря, совершенная герцогиня. И уж точно не бесплодная вдова, далеко не первой молодости, имеющая к тому же запятнанную репутацию. Женщина, которую не принимают ни в одном приличном доме.

Иными словами, Розамунда не обладала ни одним из качеств, необходимых будущей герцогине.

— Милая, — шепнул Люк, — позволь мне любить тебя.

Она едва не закричала от боли. Ей не хватало сил противиться.

— Пожалуйста, — попросил он, так и не дождавшись ответа.

Когда Розамунда порывисто обвила руками плечи Люка, принимая и удовольствие, и боль, которая неизбежно последует, она была, по крайней мере, благодарна Всевышнему за то, что ее любимый мужчина не может видеть слез, которые уже наполнили глаза и грозили вот-вот покатиться по щекам.

Его поцелуи снова вернули ее в мир грез, которые никогда не станут явью.

Люк целовал любимую, вкладывая все свои невысказанные чувства в ласковые объятия. Он совершенно точно знал, что теперь страхом охвачена не Розамунда, а он сам.

Он лишился зрения, а остальные чувства растворились в лежащей в его постели женщине. В ее неповторимом сладком аромате, мягкости ее кожи, тихих стонах. Это дурманило, пьянило сильнее бренди. Он не мог ею насытиться и был уверен, что никогда не сможет.

Слепота на мгновение показалась ему благословением небес. Только лишившись возможности видеть, он понял, что, со зрением или без него, раньше жил в темноте. И только с Розамундой оказывался на свету.

Но ей не нужны были его признания, она не хотела его связывать. Короче говоря, она не хотела его. И он знал почему. Просто она была слишком добра, чтобы отказать ему, больному и слепому, сейчас.

Вначале герцог думал, что она сможет вновь обрести свой прежний бойцовский дух, подавить страхи и открыться для новой любви и брака. Не приходилось сомневаться, что он ошибся. Она никогда не сможет довериться другому мужчине. Да и как он, слепой, обладатель бешеного темперамента, может надеяться подарить долгое счастье женщине? Он даже не сумел дать своей любимой матери то единственное, о чем она его всего один раз в жизни попросила. А слово, данное у постели больной бабушки? Разве можно о нем забыть?

На него нельзя рассчитывать. Никому.