Никто не мог объяснить на самом деле причины двух неудачных помолвок прекрасной графини Шеффилд.
О, предположения были, огромное количество предположений и домыслов, и не было ни одного доброжелательного.
Но этого следовало ожидать.
Потому что представители английской аристократии не имели себе равных в способности одним только взглядом или упором на одно только слово спихнуть кого-то из своего круга с шаткой лестницы высшего общества. И они с удовольствием делали это, особенно во время короткого светского сезона, когда других развлечений в Лондоне почти не было.
Да, в те холодные дни декабря Грейс Шеффи, пребывая в мрачном настроении, часто размышляла, а не виноваты ли в этом все те фальшиво изысканные разновидности вареной баранины и сливового пудинга, которые изнеженные лорды и леди стойко переносили вслед за осенним рогом изобилия.
Какой бы ни была причина недомогания, поразившего изнутри бальные залы Лондона, графиня знала, что для традиционного способа выживания необходимо иметь стальную челюсть и полное отсутствие слуха. Потому что если леди владеет титулом, у нее самой есть прекрасное оружие против злобного заезженного юмора, который распространялся среди десятитысячной верхушки Мейфэра.
Поэтому Грейс покинула друзей в Корнуолле сразу после поражения во второй помолвке, затянула корсет и храбро попыталась противостоять страданиям, которые ей доставляли сплетни в Лондоне.
Но признаки очередной неудачи появились сразу.
Она чувствовала себя совершенно несчастной и совсем одинокой, потому что на время предстоящих праздников к ней не поступило ни одного приглашения, ни на один вечер. Точно так же никто не принял приглашения в Шеффилд-Хаус на небольшое суаре, которое она сама тщательно подготовила.
Она получила лишь письма с извинениями. Ее приглашение вежливо отклонили все, кого она пригласила, и Грейс сожалела о том, что ей вообще пришло в голову вернуться в Лондон в самый разгар такой ужасной сплетни.
Вот почему потом она решила сделать то, что у нее получалось лучше всего: уехать, опять уехать. Грейс Шеффи удрала как можно дальше и как можно быстрее от надвигавшейся катастрофы в начале ее зарождения. Ее добросердечному спутнику было мало, что известно о конечном плане Грейс.
— Поставь ноги на горячий кирпич, девочка, — предложил мистер Джон Браун, его кустистые седые брови возвышались над выцветшими глазами, похожими на совиные.
— Спасибо, со мной все в порядке, — тихо ответила Грейс, стараясь держать спину прямо и сохранять непроницаемое выражение лица. Ее одежда — плащ и платье, а также блестящий жемчуг являли собой образец элегантности. — Простите меня, мистер Браун, но как вы считаете, мы успеем достичь Йорка до наступления темноты?
В тесном холодном пространстве экипажа смешались тишина и их замерзшее дыхание.
— Может, и успеем, — ответил мистер Браун, сидевший напротив Грейс, и глянул в крошечное окошко на свинцовое небо. — А может, и нет. Роман — превосходный кучер, но я вижу, дорога начинает замерзать. Ну что ж, по крайней мере, хоть, снега нет. Мои старые кости подсказывают, что для этого еще слишком рано. Но может, было бы лучше заказать номера на последнем постоялом дворе.
— Простите, — Грейс отложила книгу в сторону, — что настояла продолжить путь.
Это был их самый длинный разговор с тех пор, как они покинули Лондон. И Грейс впервые сказала что-то еще, кроме ответа на вопрос.
— Нет, леди Шеффилд, это я должен извиняться. Мне не следовало давать вам шанс ехать со мной на север. Вдовствующая герцогиня не простит мне, что я забрал вас у нее. Но с другой стороны, она не простит меня и за что-нибудь еще. — Последние слова он пробормотал шепотом. — Возьмите вот это, графиня.
Грейс попыталась взять тяжелое шерстяное одеяло, но оно выскользнуло из ее окоченевших пальцев. Мистер Браун развернул его и укутал колени Грейс и свои.
— Леди Шеффилд, я знаю, что вам это не понравится, но можно мне сказать? Вы слишком долго испытывали тревогу. Теперь я знаю, вы не собираетесь болтать и…
Он замолчал, когда она осмелилась поднять на него глаза, но тут же хладнокровно вернула на место элегантную кружевную вуаль.
— Может нам стоит поговорить о вашем будущем, — продолжал мистер Браун, — о вашем прошлом, о вашей…
— Нет…
—…последней неудаче.
Грейс резко выдохнула, и облачко ее дыхания исчезло без следа.
— Вы хотите предложить мне, мистер Браун, разобрать все подробности, которые привели к тому, что меня бросил один джентльмен и обманул другой?
— Нет необходимости в том, чтобы…
— Вы абсолютно правы. Нет никакой необходимости обсуждать эту самую скучную историю в мире. Если вы действительно хотите помочь, то, может быть, выскажете свое мнение относительно двух шляпок, которые я видела в «Лок и К’». Какую мне заказать? Ту, из бледно-розового атласа со свисающими по краям гроздьями винограда, или творение из кружева с синей птицей счастья, склонившейся на одну сторону? Что скажете, мистер Браун? Этой зимой в моде птицы или фрукты?
Он отказался проглотить ее насаженную на крючок наживку, как хитрая и опытная старая форель.
— Я восхищаюсь вами, графиня, больше, чем вы думаете. Я всегда считал вас нежной, трогательной и полной женской сентиментальности. Но в том, что касается сентиментальности, кажется, я оценил вас неверно. К этому путешествию я запасся тремя дюжинами носовых платков, и все они остаются сухими, как горло шотландца, когда иссякает джин.
