Скандальная дуэль - [27]

– Вы следили за мной, Фелпс?

– М-м… на самом деле… нет, миледи, – сказал камердинер, побелев как туман. – Дело в том… я шел навестить Тобиаса, когда увидел, что вы поехали в эту сторону.

– Его нет дома.

– Я это только сейчас сообразил, миледи, ведь сегодня базарный день. Я должен был помнить, но мы…

– Да, да, я знаю. Вы так редко бываете на побережье, – перебила она, закончив не дававшееся ему предложение. Теперь она поняла, почему Саймон оставил камердинера. Его напряженное лицо подтверждало ее предположение. – Его сиятельство оставил вас здесь присмотреть за мной, Фелпс? – сказала она с самой обворожительной улыбкой.

– Ну… фактически… да, если на то пошло, он это сделал, миледи.

Дженна кивнула, подтверждая свой вывод. По крайней мере, этот человек честен.

– Мне все-таки хотелось бы заглянуть внутрь, – упорствовала она. – Вы уверены, что нет ключа?

– Уверен, миледи. Пожалуйста, пойдемте. Тут есть новые повреждения. Весной это часто случается из-за ветров. Один шторм тут же сменяется другим. Порой это длится неделями.

– Боже милостивый!

Нервная улыбка камердинера тревожила Дженну. Башня выглядела вполне крепкой, и это еще больше подогрело любопытство. Однако сейчас не время спорить, и Дженна пошла за Фелпсом назад к лошадям.

Когда она отвязала кобылу, камердинер попятился к краю дорожки.

– Разве вы не поедете, Фелпс?

– Я подожду Тобиаса, миледи. Он должен скоро вернуться.

Сев в седло, Дженна поехала к конюшням, всю дорогу чувствуя на себе взгляд камердинера. Пожалуй, опека зашла слишком далеко. Она непременно поговорит об этом с Саймоном. Правда, насчет шторма Фелпс прав. Дженна прекрасно знала корнуолльские ветра, хотя никогда не сталкивалась с ними у моря. Соль в воздухе и на губах предупреждала о грозящей опасности. Дженна вздрогнула, представив погоду, которая покрыла слоем соли окна в башне. Но как только она подъехала к конюшне, эти мысли мгновенно улетучились. У нее сердце упало при виде фаэтона с чужим конюхом. На карете была эмблема Холлингсуортов.

Дженна поспешила к дому. У двери ее встретил дворецкий Хортон, высокий мужчина с длинным прямым носом, непроницаемыми серыми глазами и блестящей лысиной, окаймленной венчиком редких серебряных волос.

– Прибыла ваша мать, миледи, – произнес он. – Я проводил ее в гостиную.

– Спасибо, Хортон. – Дженна оглядела стоявшие на полу три чемодана. – Этот можно оставить. Пожалуйста, проследите, чтобы остальные положили в фаэтон, и велите конюхам не распрягать лошадей. Моя мать здесь не останется.

– Да, миледи. Это все, миледи?

– Она приехала одна?

– Нет, миледи, с ней ее горничная. Я взял на себя смелость напоить девушку чаем в комнате для слуг. В гостиную тоже отнесли поднос. Это правильно, миледи?

– Конечно, Хортон, благодарю вас.

Отпустив дворецкого, Дженна расправила плечи и, пройдя по коридору через широкую средневековую арку, вошла в гостиную. Это была просторная, неприветливая комната с несколько устаревшей обстановкой и затхлым запахом запустения. Дженна мысленно похвалила дворецкого за его выбор.

Вдова повернулась от ведущих на террасу дверей, плеснув чай из чашки на блюдце. Взглянув на угрюмое лицо матери, от одного вида которой молоко бы скисло, Дженна приготовилась к трудному разговору. Она слишком хорошо знала это выражение.

– Дженна Холлингсуорт, как ты могла! – взвизгнула вдова, с силой звякнув чашкой с блюдцем о поднос.

– Сядь, мама.

– Я не сяду, Дженна. Объяснись сейчас же! – Мама, сядь!

Скептически заворчав, леди Холлингсуорт камнем рухнула в стоявшее у камина кресло, обитое синим вылинявшим бархатом. Вокруг нее поднялось облако пыли. Атака бесславно провалилась, она вытащила носовой платок, и брови Дженны поднялись. Платок был обрамлен знакомой траурной каймой. Так вот как обстоит дело?

– Убери это, мама, – сказала она. – Эта тактика банальна и недостойна тебя. Ты не хуже меня понимаешь, что если бы отец знал, какой человек Руперт, он никогда не одобрил бы нашу помолвку и не настаивал бы на ней.

– Дженна, что ты наделала? – пронзительно вскрикнула мать. У нее перехватило дыхание. – Этот негодяй… погубил тебя? Ты позволила ему…

– Нет, мама, я не позволила ему «погубить» меня, – невольно улыбнувшись, ответила Дженна.

– Руперт ужасно зол, дорогая. Ты разбила бедняге сердце.

– У Руперта нет сердца, мама. Он трус, и ты это знаешь. После того как Саймон выиграл поединок, твой драгоценный Руперт ранил его. В спину, мама! Он убил бы Саймона, если бы я там не оказалась. Там была масса свидетелей: сэр Джеральд, лорд Эклстон, тебе его честность и справедливость известны, камердинер Саймона Фелпс и Криспин Сент-Джон… гость Саймона, Не притворяйся, что никто из них не рассказал о случившемся. Поведение Руперта было бесчестным. Как ты смеешь его защищать?

– А твое поведение, Дженна? Ты сбежала с мужчиной, одна, без компаньонки, на глазах у всего света, и живешь с ним в этой забытой Богом глуши. Как ты думаешь, кому придется за это расплачиваться? Не важно, что произошло, как говорится, между простынями, но расплачиваться будешь ты, моя девочка, своей репутацией. Она погублена.

– Я не живу с Саймоном, мама. Его здесь нет. Он со своими гостями уехал в Лондон. Но я не собираюсь оправдываться. Я совершеннолетняя, мне двадцать два года, скоро пора будет чепец старой девы надевать, как ты постоянно мне напоминаешь. Если хочешь знать, Саймон привез меня сюда и сразу уехал. Все весьма пристойно. Я здесь, потому что Руперт угрожал мне, прежде чем мы уехали с места дуэли. В этом доме я нахожусь под защитой Саймона. В Тисл-Холлоу этого бы не было, и ты это знаешь. Ты не моргнув глазом впустила бы Руперта. Саймон же этого не сделает, как и все его слуги. Они позаботятся обо мне, пока мы не поженимся.