Скандал - [10]

Врач громко высморкался в накрахмаленный носовой платок. Клаус на мгновенье закрыл глаза.

— Когда Тереза меня вызвала, — продолжал доктор Бюзольд, — я подумал, что это злая шутка: она сказала, что, вернувшись от зубного врача, нашла герра сенат-президента в кабинете мертвым. Я… я приехал сразу же. Отравление цианистым калием. Мне ничего другого не оставалось, как вызвать по телефону вахмистра Бирнбаума из нашего полицейского участка.

Это, по-видимому, и был тот мотоциклист, которого Клаус встретил на шоссе.

— Самоубийство, — заключил он.

— Герр Майнинген… — Врач нахмурился, мучительно соображая. — Я тоже пришел в конце концов к такому заключению. Но если предположить…

— Что? — подхватил Клаус. — Дело совершенно ясное. Леонгард был неизлечимо болен. Он не мог больше терпеть. В момент внезапного потрясения, а может быть, депрессии… Это — самоубийство.

Клаус достал из кармана пачку сигарет. Не раздумывая, закурил. Доктор. Бюзольд вздохнул и взглянул на пачку.

— Извините, — пробормотал он и пододвинул пачку доктору, тот взял сигарету. Клаус поднес зажигалку.

Доктор Бюзольд, когда закурил, снова обрел утраченное было спокойствие. Он основательно затянулся, потом еще раз, и задумчиво произнес:

— Самоубийство… самоубийство… — Потом покачал головой. — Да, это была первая мысль, которая пришла мне в голову.

— Конечно… — Клаус прикрыл глаза. — Что может быть еще?

— Я не знаю. Можно Бог знает что подумать. Я посмотрел вокруг, обследовал место происшествия, но ничего не обнаружил. Никакой записки, которая хоть что-нибудь прояснила бы. Ничего. Удивительно!

Клаус, запнувшись, молчал. Сигарета слегка дрожала в его руке. Он сбил пепел в пепельницу.

— Как гром среди ясного неба — и ни слова, ни строчки, объясняющей случившееся, — заметил доктор Бюзольд.

— А может быть, так уж получилось. Это бывает чаще, чем вы думаете:

— Возможно. Но в случае с вашим братом полностью исключено. Он был человеком холодного ума и железной воли. Впрочем, вы и сами знаете. Ясность и полная правда — вот правила, которым он учил других и которых придерживался сам. И конечно, последний шаг в своей жизни, шаг к смерти, он должен был объяснить, указать причину самоубийства. До последнего момента он был в трезвом уме и твердой памяти… Но вам от этого не легче!

Клаус стиснул зубы и пожал плечами.

— Он не был сторонником внезапных решений, — продолжал доктор Бюзольд. — Мало того, у него были далеко идущие планы. Он хотел написать книгу, осветить в ней проблемы государственного и гражданского права. Он достиг апогея своей жизни, был в расцвете сил. Только вчера мы об этом говорили. Вчера вечером. Не правда ли, странно, что человек, решивший покончить счеты с жизнью, говорит о своей будущей работе, говорит с воодушевлением и присущей ему трезвостью? Не верю, чтобы он мог так просто отказаться от жизни.

— Несмотря на это, — сказал Клаус, — несмотря на все это, перед нами самоубийство. Я в этом уверен. А что делает полиция?

— Вахмистр Бирнбаум уехал в свой участок, чтобы доложить по телефону вышестоящему начальству — в округ. Он хочет получить дальнейшие инструкции. Естественно, этот отнюдь не рядовой случай он не может расследовать в одиночку.

— Пока не вижу ничего из ряда вон выходящего. По-моему, нет ничего такого уж удивительного в том, что смертельно больной человек лишает себя жизни.

— Герр Майнинген, подумайте о том, какое место занимал ваш брат. Он был одним из высших чинов нашего государства, своего рода «совестью нации».

— Именно поэтому я и не понимаю, зачем вести еще какое-то расследование. Оно ни к чему не приведет. Мой брат спокойно скончался, и нет никакой нужды поднимать шум вокруг его смерти.

— Герр Майнинген, есть предписание властей внести полную ясность в это дело, чтобы не было кривотолков. Необходима правда, полная правда.

— Правда! — Клаус встал и бросил сигарету в камин. — Ну, прекрасно. Посмотрим, что вскоре откроется.

Доктор Бюзольд тоже поднялся с места. Он сказал, что у вахмистра Бирнбаума остался ключ от комнаты, где все произошло; комнату заперли, чтобы никто ничего не трогал на месте происшествия. Клаус был даже рад этому обстоятельству: он не сразу увидит ужасную картину.

Врач договорился о следующем визите: он не мог долго заставлять ждать записавшихся к нему пациентов. Потом сел в свой «опель» и со скрипом двинулся с места — должно быть, забыл переключить ручку тормоза.

…Тереза сидела за кухонным столом и чистила столовое серебро. Этот день был одним из ряда дней, когда работа идет по раз и навсегда заведенному порядку, и ничего не нужно менять. Она должна была что-то делать, потому что безделье было непереносимо.

Когда Клаус вошел, она бросила на него короткий взгляд. Ее лицо потемнело, но руки продолжали полировать нож. Потом она отложила его в сторону и принялась за вилку. Слышалось тихое позвякивание.

Клаус подошел к холодильнику, вынул из него банку с пивом, поставил перед Терезой на стол и сел рядом. Экономка, поджав губы, встала из-за стола, принесла стакан и снова молча села.

— Спасибо. Я думал, у вас сегодня свободный день, — сказал Клаус.

Тереза пробурчала что-то невнятное и продолжала: