Ситцевый бал - [18]

Шрифт
Интервал

К л а в д и я. Дарья Павловна!

П о с е т и т е л ь н и ц а (не обращает внимания). Все при ней, только ровни себе у нас не находит. Хотя в двадцать шесть лет пора уже…

К л а в д и я. Дарья Павловна!

П о с е т и т е л ь н и ц а. Все наши женщины так рассуждают… Теперь, Клаша, мы на твои портреты любуемся. А когда в цех ты после школы заявилась, такой размазней, люди говорят, была! Ни одна бригада на тебя не позарилась. Крест на тебе поставили. Один Сергей Иванович тебя за уши тянул. (Топорковой.) Он тогда еще в мастерах ходил. Заставил ее учиться в вечернем техникуме. Потом бригаду ей доверил…

К л а в д и я. И этого я не забуду.

П о с е т и т е л ь н и ц а. Добро забывать вправду нельзя. Но депутату положено стоять выше личной благодарности. (Топорковой.) Правильно говорю, товарищ корреспондентка? (Не дожидаясь ответа.) Вы где остановились?

Т о п о р к о в а. В гостинице. Восемнадцатый номер.

П о с е т и т е л ь н и ц а. К гостинице Сергей Иванович тоже руки приложил. (Доверительно.) Хоть и не… совсем чисто… Но ведь не для своей выгоды.

К л а в д и я (удивлена). Как это — не совсем чисто?

П о с е т и т е л ь н и ц а (недоверчиво). Не догадываешься?

К л а в д и я. Если б догадывалась, не спросила бы.

П о с е т и т е л ь н и ц а. Площадку перед гостиницей заприметила? Где фонтанчик бьет и гвоздички цветут.

К л а в д и я. При чем тут фонтан и гвоздики?

П о с е т и т е л ь н и ц а (Топорковой). Не знает при чем. А в бухгалтерии знают. Весь асфальт на площадке записан, милая моя, так, что вроде подъездной путь к цеху кварцевого стекла проложили… А приезжающим что? И не знают, что за фонтанчик Сергея Ивановича благодарить-то надо. (Топорковой.) Вот как оно получается.

К л а в д и я. Вы уверены?

П о с е т и т е л ь н и ц а. Я, Клашенька, в неуверенности словечка не скажу… Ладно, чепуха все это, где наше не пропадало. Главное, всех, кто сюда приезжает, есть где разместить. С горячей водой.

Т о п о р к о в а. Разве плохо?

П о с е т и т е л ь н и ц а. Хорошо, товарищ корреспондентка, расчудесно. Прядко никогда ничего плохо не делает. Клавдия Степановна это лучше меня знает. И что наша семья в десятой, слава богу, пятилетке без горячей воды живет, тоже хорошо… Я для редакции письмо вам принесу. Нашего директора ославлять не собираюсь. Но разве допустимо, когда никто у нас не решается сказать ему правду в лицо… Хоть единое словечко поперек ему сказать, когда его подчиненный не в ту сторону перегибает. (Идет к двери.) До свидания.

Т о п о р к о в а. До свидания.

К л а в д и я (словно очнувшись). Будьте здоровы, Дарья Павловна.

П о с е т и т е л ь н и ц а. Какое уж тут здоровье, Клаша, когда даже народный депутат от избирателей директором загораживается. (Уходит.)

Т о п о р к о в а. Расстроились?

К л а в д и я. Расстроилась.

Т о п о р к о в а. Надеюсь, такие посетительницы для вас редкость.

К л а в д и я. Да хороший же Дарья Павловна человек! Сегодня такая от волнения. Ее можно понять. Надеялась на новую квартиру в этом году. И не без оснований. Мужа на заводе уважают. Фантастические вазы, что вам так по душе пришлись, — это и его работа. Сын прекрасно работает в подсобном хозяйстве… И вдруг…

Т о п о р к о в а. А почему она считает, что всему виной Прядко?

К л а в д и я. Сгоряча. В душе понимает, что директор у нас — дай бог всем! Наверняка сыну в пример его ставит.

Т о п о р к о в а. Да, судя по всему, директор у вас — личность… Вы о чем задумались?

К л а в д и я (себе). Как же я не знала…

Т о п о р к о в а. Вы о чем?

К л а в д и я. Огорчила меня история с асфальтированием площадки перед гостиницей. Влетело, наверно, заводу в копеечку.

Т о п о р к о в а (уверенно). Мелочь. Поймите, в крупных городах обычно есть заводские микрорайоны. И предприятия финансово участвуют в их благоустройстве. У вас же микрогород. А директор вашего, так сказать, максизавода, естественно, помогает городу расти. Мне говорили, Прядко часто повторяет… (Заглядывает в блокнот.) «Мы должны любить и лелеять наш родной город. Здесь живут и работают наши рабочие. Здесь у них рождаются дети — будущие жители нашего города».

К л а в д и я. И я не раз это слышала… Почему же все-таки бухгалтерия расходы по другой статье провела?..


В дверь заглядывает  Г р у ш е в о й. Ему лет тридцать. Возбужденный и взлохмаченный, одет небрежно.


Г р у ш е в о й. Простите, у вас посетитель. (Скрывается.)

К л а в д и я. Входите-входите!

Г р у ш е в о й (заглядывает). Но вы заняты.

К л а в д и я. Я свободна. (Кивает на Топоркову.) Товарищ просто так.

Г р у ш е в о й (бравируя своей ироничностью). Зайду, когда товарищ «просто так» уйдет.


Клавдия смотрит на Топоркову и разводит руками.


Т о п о р к о в а (сочувственно покачав головой). Товарищ уже ушел. (В дверях, Клавдии.) Вернусь, когда товарищ избиратель уйдет. (Уходит.)

Г р у ш е в о й (входя). Обиделась. А я ведь так в ваших интересах.

К л а в д и я. Пожалуйста, не думайте о моих интересах.

Г р у ш е в о й. Что ж, могу вам выложить горькую правду. Выдержите: не такая уж вы инфантильная, как на портрете.

К л а в д и я (недоуменно). Какой еще портрет?

Г р у ш е в о й. Пожалуйста, не перебивайте меня. Если спросили, так уж извольте выслушать. Я не хотел, Клавдия Степановна, при… товарище смутить вас.


Еще от автора Цезарь Самойлович Солодарь
Темная завеса

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Тем, кто хочет знать

Цезарь Солодарь — старейший советский писатель и драматург. В новый сборник писателя «Тем, кто хочет знать» входят пять пьес. Пьесы написаны на разные темы, но их объединяет правдивость, острота сюжета, идейная направленность. Автор хорошо владеет материалом. И о чем бы он ни писал — о днях войны, или о недостойных действиях американской разведки в наше время, или о грязных делах международного сионизма, — пьесы получаются злободневными и динамичными, с легким, всегда нравящимся читателю налетом комизма и читаются с неослабевающим интересом.


Дикая полынь

В аннотации от издателя к 1-му изданию книги указано, что книга "написана в остропублицистическом стиле, направлена против международного сионизма — одного из главных отрядов антикоммунистических сил. Книга включает в себя и воспоминания автора о тревожной юности, и рассказы о фронтовых встречах. Архивные разыскания и письма обманутых сионизмом людей перемежаются памфлетами и путевыми заметками — в этом истинная документальность произведения. Цезарь Солодарь рассказывает о том, что сам видел, опираясь на подлинные документы, используя невольные признания сионистских лидеров и их прессы".В аннотации ко 2-му дополненному изданию книги указано, что она "написана в жанре художественной публицистики, направлена ​​против сионизма — одного из главных отрядов антикоммунистических сил.