Система - [93]

– Ну а если мы не собираемся мириться? – спрашивает Кир.

– Лучший выход для вас парни, это встроиться в систему, как Шакомалов, Медведев, Пермяков. Шакомалов уходит, кто-то встанет на его место, позиции сдвинутся, и вы можете занять одну из них, хотя количество их тоже ограничено.

– И что мы будем иметь на этих позициях?

– Я же говорил уже: увольнения, отпуска, сержантские звания, возможность управлять ду̀хами, ротой. Это разве не мечта солдата?

– Может это и мечта солдата, но только не моя мечта, – в этот раз Кир отвечает только за себя, оставляя Медному возможность выбора.

– А, я же забыл, что разговариваю с генералами! – язвит Томилов, – Большего я Вам не предложу, да и никто здесь не предложит.

– А мы Вам сами предложим. И вы согласитесь, потому что всё изменится.

– Ха-ха-ха, – заливается Томилов, – ну и забавные же вы, пацаны. Ладно, давайте мне фотки, я свою часть уговора выполнил.

– Да, возьмите, – Кир кивает Медному и тот передаёт капитану пачку фотографий завёрнутых в целлофановый мешок.

Капитан взвесив пачку в руке небрежно кидает её в бардачок.

– Ну всё парни, идите служить Родине. Больше нам разговаривать не о чем.

– Пока не о чем,– соглашается Кир. – В ближайшее время мы продемонстрируем Вам несколько фокусов. Вы сами сможете увидеть и оценить, то, что мы можем. И тогда мы поговорим ещё раз. – Кир открывает дверь.

– Давайте, давайте, осторожней с волшебной палочкой…, – улыбаясь, машет рукой капитан. – Амаяки Акопяны хуевы! – добавляет он после того, как дверь захлопнулась.

Глава 4. ПРОБНЫЙ ПУСК

28 апреля 1994 г.

«Я бычок подниму, горький ды-ым затяну,

Люк открою полезу домо-ой,

Не ругайте меня. Я прекрасно живу,

Только кушать охота поро-ой…».

– Смирнов, громче, чё филонишь! Малюгин, сука, в ногу иди! Тебе строевой мало? – Голос Кубы, когда он кричит, похож на детский писк.

«Не ругайте меня. Я прекрасно живу,

Только кушать охота поро-ой»

Он обожает вот так управлять стадом из пятидесяти человек, заставляя их шагать строем, петь похабные песни, которые нравятся только ему. В эти моменты ему кажется, что вся энергия, принадлежащая куче этих баранов переходит к нему, и он чувствует себя таким же мощным как Арнольд Шварцнеггер в фильме «Коммандо». Звонкие чёткие удары сапог о брусчатку дублируются эхом в квадратном стакане хмурых бетонных зданий училища. Основные солисты хора, браво вышагивающие впереди строя, поют звонко весело и задорно, но ближе к хвосту голоса звучат всё угрюмее тише и не попадают в унисон. Продуманная середина строя в лучшем случае только открывает рот, делая вид, что поёт. К этой середине и обращены все визгливые замечания взводного.

– Завьялов, Прохоров, чё самые умные? Ночью тренироваться будете в упоре лёжа…

Третий взвод пятой роты первого курса военного училища, под управлением сержанта Андрея Якубовского, в миру известного под именем Куба идёт в расположение с ужина.

– Стой раз два! – Сапоги отбили финальную чечётку. Строй в серых шинелях замирает перед высокими двойными дверями подъезда. Некоторое время Куба стоит молча, тянет время в предвкушении любимой забавы, а потом зычно орёт:

« Кто последний, тот ЧМО!»

В миг, ровный строй превращается в бесформенную кучу. Курсанты рвутся к заветным дверям, расталкивая друг друга локтями. Здесь нельзя облажаться. Никто не хочет быть последним. Ради этого можно засветить локтём в челюсть, за шкибару отдёрнуть назад бегущего впереди тебя, или лучше сорвать с него шапку и выбросить в конец строя. Самое сложное для тех, кто оказался впереди открыть двери, которые открываются наружу. Напирающая сзади толпа прижимает первых к дверям и те вынуждены упираться в стену ногами, чтобы хоть на секунду удержать мощное давление и попытаться приоткрыть дверь. После того, когда хоть одна узкая створка оказывается открытой, напирающая сзади толпа продавливает передних в подъезд, словно пропускает их через мясорубку. Эти передние, прекрасно зная, что их в который раз ожидают оторванные пуговицы, содранные об двери руки, носы, щёки, разбитые на лестнице колени всё равно в десятый и сотый раз оказываются всё на той же позиции и с треском вваливаются в подъезд. Когда давление стихает, можно открыть вторую дверь и в подъезд уже без отчаянного рвения заползает продуманная середина. Этим уже некуда спешить. Они тоже проходят эту процедуру в сотый раз и вальяжно поднимаются по лестнице, полностью перекрывая проход пытающимся прорваться задним. Задним, как обычно приходится хуже всего. Они мечутся из стороны в сторону, пытаясь найти заветную брешь между телами впереди идущих. Последние несколько человек, оставшиеся сзади уже перестают быть толпой. Теперь каждый из них становится отдельным бойцом, который должен следить, чтобы за его спиной оставался ещё хоть кто-нибудь.

Но все они: и первые, и вторые и третьи прекрасно знают, чем закончится этот аттракцион. Последним зайдёт Сява. Сява в очередной раз будет ЧМОм.

Этот с виду крупный парень, который при желании может передавить половину роты, как медведь щенят, в очередной раз дождётся, пока в подъезд забегут последние, и уже потом пойдёт вслед за ними. Вечно грустный, вечно спокойный Серёжа Савостин, зайдёт в располагу под дружный хохот и шиканья «смотри, пацаны, ЧМО». В очередной раз, провожаемый презрительными, непонимающими взглядами спокойно повесит бушлат в шкаф, спокойно зайдёт в сушилку, где долго и грустно будет снимать сапоги и разматывать портянки. Кругом он будет слышать голоса: «Вечное ЧМО…», «Не понимаю, как ему не стрёмно, каждый раз оказываться последним!».