Сирота - [15]

Павел опять обижается:

-- Все одному? Шурка, садись со мной!

Бабушка кидается сразу на обоих:

- Что вы, что вы, много ли тут рыбки, что с ней двоим делать, на одного не хватят.

Павел поломается немного и начинает есть один.

Иногда Шурка искренне удивлялся, что Павлика может что-то смущать. Зависть или иное какое недоброе чувство еще не проникали в его сердце. Казалось, разговор с директором школы ничего не изменил в его отношении к брату. К тому же это был все-таки его старший брат!

Лето выдалось слишком хорошее, жилось слишком легко, и Павел опоздал с представлением необходимых документов в ремесленное училище. Когда он приехал в город - а привез его опять же Шурка,- там занятия уже начались, в общежитии не было ни одной свободной койки, и Павел в списках учащихся не числился.

В первый раз он испугался, что не будет учиться и придется вернуться домой, работать в колхозе. За него опять стал действовать Шурка. Он попал к заведующему учебной частью, объяснил, в чем дело, ссылаясь на то, что Павел Мамыкин - сын солдата, погибшего смертью храбрых в Великую Отечественную войну, и завуч согласился сделать для него исключение, если будет написано соответствующее, хорошо аргументированное заявление. "Правда, возраст уже на пределе, ну да как-нибудь..."

Шурка передал разговор брату, и Павел написал заявление:

"Прошу не отказать в моей просьбе. Вырос я без отца, без матери. Отец мой погиб смертью храбрых на фронтах Великой Отечественной войны с немецко-фашистскими захватчиками, а мать умерла на колхозной работе. Я хочу честно трудиться для Родины, вырастившей меня, и, если потребуется, отдать за нее свою молодую жизнь. Пожалейте сироту, не откажите!

К сему Павел Мамыкин".

- Силен! - сказал завуч, прочитав это заявление, должно быть имея в виду его слог, и включил Павла в список учащихся дополнительно.

Койка в общежитии тоже нашлась.

* * *

Озимые вымокли еще осенью. Яровые посеяны были слишком рано, задолго до окончания заморозков,- Прокофий Кузьмич очень хотел отчитаться первым,- и проку от яровых тоже не предвиделось. Колхозники могли надеяться только на лен.

Лето выдалось мягкое, влажное, лен шел хорошо. Не раз менялись цвета ржи, а лен до поздней осени оставался ярко-зеленым. Во время цветения участки его превратились в бирюзовые озерца, и перед этим нежным сиянием даже леса окрестные казались черными.

Шурка посоветовался с бабушкой и сам напросился в льноводческое звено. Женщины приняли его охотно, не посмотрев на то, что он парень, хотя льном парни обычно не занимались. Шурка был у них на особом счету. Если бы не Шурка Мамыкин, может быть, и не было бы такого льна в этом году - так думали многие.

Но Шурка-то знал, что все сделала бабушка, а не он. Ранней весной, когда в колхоз поступила команда начать сеять лен, бабушка Анисья спросила внука:

- Неужто правду про лен люди судачат?

- А что? - спросил, в свою очередь, Шурка.

- Будто сеять приказано?

- Сегодня начинали, да трактор забуксовал, грязно.

- Ну, слава богу!

- А что? - спросил снова Шурка.

- Что, что!.. С ума они посходили, вот что! Где это видано, чтобы лен по грязи сеяли?

- А как же, бабушка, говорится: сей в грязь - будешь князь.

- Разве это про лен? Это про зерно говорилось.

Шурка бабушке поверил, тем более что слышал в поле, как один тракторист ругался: "Опять головотяпите! Обсуждали, обсуждали, а вы опять за старое!" Тракториста оборвал полеводческий бригадир: "Сей, тебе говорят! Указание есть".- "Не вырастет ведь ничего".- "А что я могу сделать? Пускай не вырастет..."

И Шурка сказал бабушке:

-- Заставят сеять все равно.

Анисья сразу подняла крик:

-- А ты чего слюни распустил? Сколько вас там, эдакие ребята, а сдобровать не можете! Взяли бы по батогу або что - да на поле: не дадим колхоз разорять! Теперь не война, самим думать надо. Иди-ка позови мне председателя! - вдруг приказала она.

Шурка подумал и ответил:

- Не пойдет он.

- Конечно, не пойдет,- согласилась бабушка.- А ты скажи: бабушке, мол, худо, карачун настает, проститься хочет, он и прикатит со вниманием со своим.

Председатель пришел, но договориться ни до чего они не смогли. А чтобы Прокофий Кузьмич не обижался, Анисья поставила ему бутылку водки.

Шурка отправился к трактористам, авось они что-нибудь придумают, помогут.

- Ты чего от нас хочешь? - удивился парень в промасленном ватнике.Наше дело маленькое, понял? Сказали в МТС: сеять! - и будем сеять.

- Вы же сами ругались, что трактор не идет.

- Ну и что?

-- Вот и пускай трактор не идет,- улыбнулся Шурка. Он делал вид, что шутит.

Тракторист засмеялся.

- Ты слыхал его? - обратился он к своему напарнику.- А кто деньги нам платить будет? На нашем горбу хочешь выехать? Собери деньги, тогда и трактор будет стоять.

- Лен не вырастет! - вздохнул Шурка.

- Все сеют, не вы одни. Да кто ты такой? Иди к своему бригадиру, его уговаривай. А нам что... Шурка пошел к бригадиру.

- Бабушка говорит, что на лен вся надежа, а теперь и льну не будет.

Безрукий бригадир, инвалид войны, не смеялся над Шуркой и не кричал на него, только сказал:

- Не в свое дело лезет твоя бабушка. Голова не у нее одной на плечах, есть и посветлее, соображают.