Синие горы на горизонте - [20]
За дверью послышался шорох.
— Ахмакляр…[14] — устало произнес Мумед.
А потом крикнул:
— Баблатэкарь! Дай что-нибудь почитать. Только не Абая. Пушкин у нас есть?
— Есть, — ответила я. — На узбекском.
Он вышел, щурясь от света, и заглянул в шкаф.
— Надо будыт на русском купить, — сказал он бодро. — Ты мне список сдэлай, может, что еще надо… Майли. Давай сычас по-узбекски.
Я дала ему «Капитанскую дочку».
— Это Пушкин? — спросил он придирчиво. — А почему ны стыхи?
— А вы почитайте, — сказала я. — Вот увидите, это хорошо переведено.
— Как ты быстро наш язык узнала, — усмехнулся Мумед. — Тыбе ны скучно здэс? — спросил он вдруг.
— Нет, — сказала я.
— Йок? — переспросил он и взял меня за плечи.
Я затрясла головой.
— А плачеш почему?
— Я не плачу, — удивилась я.
— Значит, сычас заревеш, — сказал он, выпрямляясь. — Закрывай китобхана. Нычего умного мы тут с тобой ны высыдым…
Потоп
Дождь лил пока еще не сорок дней, но семь дней подряд он уже лил. Никаких «звоночков» у меня, слава богу, больше не было. Было просто скучно. Мумед Юнусович еще не вернулся с совещания. Школа и китобхана протекли и стояли запертые. Пекарня обвалилась и ничего не пекла. Чайхана, по слухам, была еще цела, но мост через арык рухнул, а по скользкой доске под дождем добираться за угольками было непросто, да и ни к чему, потому что не было ни сухой топки, ни из чего варить. В довершение бед по всему Автабачеку невозможно было сыскать сухого табака, и папе от этого было уже совсем скучно.
Единственное, что нам с ним оставалось, — это смирно сидеть на нашем клеенчатом диване-острове, над которым непонятно почему пока не текло, и ждать, пока стихии улягутся, дед Юсуф с Каримом заново слепят тандыры, чайханщик высушит табак и вернется Мумед Юнусович.
Я одолжила у Каюмовых «Цусиму», увлеклась, и поэтому мне терпеть было не так уж и трудно. Но папе без курева и хлеба его диссертация совсем уже осточертела, и он на чем свет стоит крыл доселе любименького своего Вольтера, бурча, что хоть из-под земли, а надо раздобывать бумагу и все переделывать заново.
Так что я была несказанно счастлива, когда к нам постучал укрытый от дождя шахматной доской Каюмов, принес папе в подарок половинку сухого чинарика и пригласил в школу на партию в шахматы, с торжеством сообщив, что обнаружил один класс, над половинкой которого пока не течет.
Каюмов сегодня тоже скучал: Гюльджан не было дома — она ушла (точнее, уплыла) обихаживать своего психованного деда, который, за отсутствием расхитителей вверенного его заботам участка (кто же в феврале полезет за луком и помидорами?), орал теперь на собак, которых он, кажется, принимал за гитлеровских шпионов.
Папа с Каюмовым ушли. А я продолжала чтение, вовсю переживая трагическую участь героических русских моряков, гибнущих у берегов Японии по милости прогнившего царского режима и бездарных генералов.
Дождь мирно стучал по столу, стекая на пол. Я увлеклась и не сразу услышала чьи-то торопливые шаги в коридоре. Кто-то сначала робко, а затем громко и настойчиво забарабанил в дверь Каюмовых. Я, не вставая, крикнула, что Каюмов-да «хич нарса йок».
Тут дверь распахнулась, и вошел Мурад. В первую минуту я его не узнала. И не потому, что он был мокрый, — сухих я за последнюю неделю и не видела. Но у Мурада не могло быть такого прыгающего подбородка и таких страшных глаз.
Я слетела с дивана.
— Мурад, что случилось?!
— Где… Рустам… Каюмович? — вместо ответа выдавил из себя Мурад.
— Он в школе с папой. А что случилось? — спросила я, натягивая сапоги.
— Ана… ана… маму арестовали, — простонал Мурад. И схватился за уши, словно пытаясь оторвать их напрочь.
— Ка-ак? — не поняла я в первую секунду.
А потом, поняв, заорала:
— Сволочь! Да как он посмел, джаляб?! Мурад-джан, миленький, не плачь! Этого не будет, вот увидишь! — лепетала я уже на бегу к школе, сжимая его руку в своей.
Ни тени сомнения в том, что все кончится замечательно и мерзкий Акбар будет постыдно посрамлен, не закрадывалось в мою душу ни на мгновение. «Сейчас мы все расскажем взрослым, завтра… может, даже сегодня приедет Мумед Юнусович, и вот ты увидишь, вот увидишь…»
Мы влетели к нашим шахматистам, и в этот раз уже я сама, пылая благородным гневом и жаждой мщения, поведала о случившемся.
Папа присвистнул, помолчал и спросил деловито:
— Ну, какая статья, ты еще, конечно, не знаешь? Надеюсь, хоть не пятьдесят восьмая?
Каюмов молча стал убирать фигуры с доски. Руки его немного дрожали.
— Не надо разводить панику, — сказал он очень отчетливо. — Если это недоразумение, все очень быстро выяснится.
— Я это же и говорю ему, Рустам Каюмович! — обрадовалась я поддержке директора.
— Расскажи все по порядку, Ниязов, — мягко сказал директор. — Когда это произошло?
— Только прежде, — перебил папа, — выпей воды и успокойся, малыш.
Мурад взял двумя руками кружку, протянутую ему папой, и стал глотать воду, лязгая зубами и проливая на и без того мокрый пиджак. В эту минуту наш всегда такой решительный и знающий, что нужно делать, Мурад действительно походил на малыша — крохотного и беспомощного.
А потом, чуть успокоившись, он рассказал, что утром, когда только мама встала — кормить овец и козу, — к ним постучали. Она спросила кто. Бригадир сказал: «Фарида-апа, откройте, это я». Она открыла. Вошли Саджаев, его зять Абдурахманов, еще один милиционер из Пахтаабада и Абуталиб Насырович. Показали маме какую-то бумагу и сказали, что им надо сделать обыск. Всё перевернули. Малыши проснулись. Потом Сайдулла-ата говорит: «Ну, кто же хлопок будет в доме прятать? Надо во дворе поглядеть…»
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Две повести о девочке, детство которой приходится на трагические предвоенные и первые военные годы, и людях, помогающих героине в тяжелых обстоятельствах.
В сборнике рассказов и повестей: «Настойчивый характер», «О нашем друге Рауфе», «Секрет Васи Перункова», «Абдуджапар», «Дорогие братья», «Подарок», рассказано о героической работе учащихся ремесленных училищ на фабриках и заводах в годы войны. Художник Евгений Осипович Бургункер.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.