Синее на желтом - [98]

— Вот увидите — выдвинут, — сказал Егор Семенович. Хотелось как-то поддержать лейтенанта. Чтобы почувствовал — надеются на него люди. — Что ни говорите, Николай Павлович, а высшее образование. Обязательно учтет это ваше начальство.

— Посмотрим, — сказал лейтенант. — Найдут, что заслужил, наверное, выдвинут. — И рассмеялся. — А я, конечно, не откажусь.

— Вот и правильно, — одобрил Егор Семенович. — Ну, желаю, желаю.

— Спасибо, Егор Семенович, я вам тоже желаю.

— А мне-то зачем? Я на своем положенном месте, — убежденно сказал Егор Семенович. — Да и то учтите: выше пупа своего не прыгнешь.

— Почему же, можно прыгнуть, если вверх ногами, — пошутил Семенков.

— А я так не умею, акробатом не работал.

— И я не умею, — сказал Семенков. — Ну, я побежал, совещание у нас. Да, чуть не забыл: надеюсь, вы мне сообщите насчет той подозрительной собаки.

— Можете не беспокоиться, Николай Павлович, как проверят ее, сразу вам доложу.

— Вот и отлично.

Лейтенант вскинул руку к козырьку. Егор Семенович приподнял «капитанку».

— Мое почтение.

— Мое почтение.

12

Часам к одиннадцати в клетке уже сидели четыре собаки, не считая Принца. Вот именно — не считая, Принц что — щенок! А эти матерые, изворотливые, много повидавшие, много перетерпевшие на своем веку. А вот попались!

Можно, конечно, этому удивляться, да не очень — со всяким может случиться такая неприятность. Удивляло другое: слишком уж спокойно отнеслись к своему пребыванию в клетке пленники Егора Грачева. А раз не тревожит их это, значит, не ведают они, не чуют, что их ждет. А как же наследственная информация? Вот тут бы ей и сработать.

Да вот не сработала. Почему, спрашивается? Потому что ее нет, потому что такая информация по наследству не передается. Может, и попадали предки этих собак в подобное положение, может, и был у них подобный печальный опыт, но сами понимаете, из-за решетки потомков о нем не проинформируешь. Решетка, хотя и не очень густая, но крепкая. Зубами, даже собачьими, железа не перегрызешь.

Если больших, опытных собак не тревожило пребывание в клетке, то Принца и подавно. Над головой Принца было небо, по бокам и позади — улица, а впереди — Чемберлен. Следовательно, все в порядке. Правда Чемберлена Принц сейчас не видел, но зато слышал, как звонко постукивают о мостовую подковы. Успокоительная музыка. Цок, цок, цок. Убаюкивающая музыка. Разлуки нет и не будет. Цок, цок, цок. Под такую музыку можно в блаженном неведении въехать прямехонько в ад. Зажмурив глазенки, прислушивается счастливый Принц к чарующей музыке: цок, цок, цок. Так и хочется крикнуть: опомнись, Принц! Но зачем? Не поможет. Многие из нас по своему личному опыту знают, что не поможет. Все мы немного такие. Разве думаем мы, куда приведут нас те, кого мы любим — в рай или ад? От трезвых советов отмахиваемся, от голоса разума отмахиваемся. Все по боку, все, что может помешать и разлучить, прочь с дороги. И только оказавшись в аду (иные попадают в рай. Это факт. Немало людей, могут его засвидетельствовать. Но я сейчас не о тех говорю, кому жизнь вручила счастливый проездной билет, и потому прошу прощения у большинства влюбленных), начинаем запоздало соображать, куда это завела, завлекла нас беззаветная, безрассудная, нерассуждающая любовь. И это мы, люди, цари природы, высшие, разумные существа. Так что же требовать от Принца! Не виноват же он, что так горячо полюбилась ему эта печальная лошадь, запряженная помимо воли своей в колесницу собачьей смерти (простите мне, дорогой читатель, эти несколько выспренние слова. Но не скажешь словами инструкции: «повозка для транспортировки выловленных и безнадзорных собак». Не скажешь ведь?)

Нет, лучше не трогать сейчас счастливого Принца. Неведение — благо для него. Ему сейчас хорошо. Вот только пить хочется бедняге. Летнее солнце стало припекать — уже скоро полдень. И к тому же все горит внутри от переперченной и пересоленной котлеты, которой угостил Принца добрый человек.

Пить хочется Принцу.

И добрый человек догадался об этом. Повозка остановилась у водоразборной колонки. Егор Семенович достал из ящика под сиденьем оцинкованное ведро и старую эмалированную кастрюлю. Из ведра Егор Семенович напоил Чемберлена, а кастрюлю с водой поставил в клетку для своих пленников.

Изнывающий от жажды Принц мигом оказался у кастрюли. Пожалуй, он вылакал бы всю воду. Но какой-то одноглазый, неимоверно грязный пес бесцеремонно оттолкнул его. Принц вежливо тявкнул. Мол, извините, но я еще не утолил жажду. И тут же получил жестокий урок от одноглазого: уважай старших, сопливый щенок! Не лезь поперед батька! Не лезь! Понятно тебе?

Принц понял: тщетно пытаясь лизнуть свое кровоточащее ухо, он без возражений убрался в дальний угол клетки.

Прекрасный, залитый солнечным светом мир был полон неожиданностей — приятных и неприятных.

Цок, цок, — застучали подковы о мостовую. Принц успокоился. Правда, разодранное ухо болит. Ну что ж, надо потерпеть — поболит и перестанет. Зато Принц убедился на собственном опыте, что счастье и боль всегда рядом. Вот уж действительно неразлучная пара.

Примерно в половине двенадцатого повозка с пленными собаками въехала на набережную. И первый, в силу некоторых обстоятельств (о них в следующей главе), обратил на это внимание Вася Саенко, мой приятель, двенадцатилетний паренек, встречи с которым всегда доставляют мне большое удовольствие.