Синее на желтом - [94]

— Зачем вы мне это рассказываете, не понимаю.

— Не понимаете, значит? Как же так, Клавдия Петровна? Вы же умная. Да и что тут понимать? Я же почти напрямик все сказал.

— Ах вот что оно! Сватаете?

— Вроде бы. Очень уж заинтересован вами Антон Георгиевич. В каждом письме запрашивает.

Клавдия Петровна покраснела.

— Ну так вот что, Егор Семенович, давайте лучше об этом не будем.

— Так и не будем?

— Не будем. Обижаете вы меня.

— Как хотите, Клавдия Петровна. Мне-то что. Мне лично какой расчет? Я же ради вас. Добра вам хочу. — Грачеву было неловко. Правда, он не покраснел, мужчина все же, но глаза отвел. Скверно. Черт его знает, как глупо обернулся безобидный этот разговор. Безобидный, а женщина взяла вдруг и обиделась.

Грачев как-то уж слишком поспешно полез в карман и выложил на стойку деньги за пиво.

— Ну, бывайте здоровы, Клавдия Петровна. И не серчайте, — сказал он, надевая «капитанку».

— Деньги свои заберите, Егор Семенович.

— Это почему же?

— Сегодня я основникам премии выдаю.

— Ну, ну, я таких шуток не люблю, — строго сказал Грачев.

Клавдия Петровна растерянно смотрела на то, как Грачев отвязывает вожжи, как взбирается он на козлы своей повозки. Она пыталась казаться спокойной, но где там! Подрастерялась женщина, взволновалась. Глупо? Наверно, глупо, да только… Вот отрезала: «Давайте не будем». А если по-честному? Какой это женщине безразлично, если кто-то о ней думает, даже если вдалеке. Какой это женщине не приятно, если ее желают, вот так, без всякого хамства желают — в жены? Приятно, конечно, самой себе врать не станешь. Вот и раскисла ты, Клавдия Петровна, вот и рассиропилась. И сердце сладко заныло, и в голове туман. Будто чего-то крепкого хватила — пьяный туман. И в этом тумане разбежались мысли, заблудились — не соберешь. Нет, соберу! Не хочу никаких туманов, даже соблазнительно сладких, не хочу.

Женщина несколько раз сильно тряхнула головой — вот так, вот так, может, станет все теперь на место в загудевшей, как на ветру, башке. И верно: стала возвращаться к женщине обычная, свойственная ей трезвость. Насмешливая, знающая всему подлинную цену спасительная трезвость. Она не казнила, эта трезвость, не терзала, она лишь снисходительно посмеялась над женской слабостью. Эх, дуреха ты, Клавонька, дуреха. Что ж ты растерялась, расфыркалась? В торговлишке теряться нельзя. Расхваливают перед тобой чужой товар, а ты свой еще шибче расхвали. И такой он, и сякой, клад драгоценный, а не товар. Только какая же это торговля? Это мена. Товар на товар. Ты половина, он половина, ты вдова, он вдовец. Вот и получается баш на баш. Как у того цыгана. «Ты мне охапочку сена, я тебе — пилу». Смехота, ей-богу. Дикость и смехота. Комедия в трех действиях с разводом в конце. Первое действие — сватовство, второе — свадьба. «Горько, горько», а оно и в самом деле горько, потому что нельзя же без настоящей любви. А я-то знаю, какая она, настоящая. Знала. Четыре живых памятки оставила мне та настоящая любовь. Не забудешь. Ну, а встретится еще такая, значит, повезло тебе, Клавдия Петровна, немыслимо, на редкость повезло. Иным и по одному разу не выпадало такое счастье. А не встретится, что ж — не доля. Тяни тогда в одиночку до самой смерти свою лямку и помалкивай. Вот так, и не иначе. И нечего тебе! Нечего! Не девчонка, чтоб обманкой тешиться. А Егор Семенович зря в это дело полез. Как будто неглупый, а полез. Какой из него сват. Ему же самому стыдно стало. Понятно, он ведь не со зла. Какое у него зло на меня? Наоборот, похоже, что он и в самом деле добра мне хочет. Похоже, что в самом деле жалеет, заботится. А впрочем, неясный он какой-то. Поглядишь на него, послушаешь — хороший, душевный человек. А вот задумаешься, и что-то тут не так: если он такой душевный, так зачем же он этой охотой занимается? Я, говорит, «ловец». Ловец! Странно. И ведь в самом деле странно как-то: душевный человек, а живодер. Пошел бы лучше в рыбколхоз и ловил бы себе рыбку, если ему так хочется кого-то ловить.

Но, может, я просто не понимаю его. А ведь так и есть: хоть убей меня, все равно не пойму, какой он в самом деле человек, Егор Семенович Грачев.

А Грачев сейчас думал то же самое — что не понимает он Клавдию Петровну. Да за таким мужем, как Антон, любая женщина счастлива будет. Как у Христа за пазухой. А эта отказала. Так что же ей надо, скажите пожалуйста? Может, ей молоденького хочется? Так нет. Она вроде не балованная. А может, другой у нее кто есть? Тоже не похоже. Видать, что из чистого принципа на дыбки встала женщина. А что же еще…

Грачев был недоволен Клавдией Петровной. Он был обижен и за себя, а еще больше за Антона, которого искренне считал замечательным человеком и глубоко уважал за многочисленные его достоинства. Но вместе с тем росло в нем уважение и к самой обидчице. Ошибся, выходит, в ней. Какая же она половинка человека, она вся цельная, из единого куска. Не сломанная. С характером. А это Егор Семенович превыше всего ценит в людях. Только тот и человек, кто себя по частям, по мелочам не разменивает. А Клавдия Петровна как раз такая. Самостоятельный человек Клавдия Петровна. По всем статьям самостоятельная.