Синее на желтом - [93]
— Не смешно, — жестко отрезала Клавдия Петровна. — Вы бы лучше…
Грачев не дал ей договорить. Опять рассмеялся. Опять тихо, почти беззвучно. Значит, снова вспомнил что-то смешное. В его понимании смешное. Клавдии Петровне сегодня что-то не до смеха.
— А это уж смехота такая. Нет, не байка. Истинная правда. Самый что ни на есть доподлинный случай. Работал я тогда, в году, значит, двадцать восьмом, на Херсонщине, кучером в райотделе милиции. Возил самого начальника товарища Гришко. Сильный был мужчина, вечная ему память, строгий, в моих делах разбирался до тонкостей, потому что сам в гражданскую был у товарища Буденного ездовым на пулеметной тачанке. От меня лично что требовалось при таком начальнике? Главное, чтобы выезд был на большой палец, чтобы каждый видел — едет на нем не кто-нибудь, не пешедрал какой, а человек кавалерийского звания. Ну а я, понятно, старался. И для хорошего человека. И для собственной приятности. Молодой был, любил пофорсить. Ну так вот. Везу я как-то товарища Гришко в одно дальнее село, в глубинку. Едем мы, значит, по степи, лето в полном соку, простор, вольность, воздух пахучий, дорожка накатанная, кони лихие, тачанка легкая. Летим! Красота! Вдруг вижу справа от дороги табор цыганский…
9
Клавдия Петровна криво усмехнулась.
— А может, на сегодня хватит, Егор Семенович? Что-то прицепились вы к этим цыганам — не отцепитесь.
— Что ж в них плохого, Клавдия Петровна? Люди как люди.
— Да я не об этом. Только опять вы про табор. Опять начнете всякие гадости про женщин говорить. А я слушай. Нехорошо получается, Егор Семенович. Не ожидала я — думала, вы к женщинам с уважением.
— Вот от вас я действительно не ожидал, Клавдия Петровна. С чего это вы шутки перестали понимать? То сами смеялись, сами шутковали, а тут вдруг: женщин не уважаете! Это я, по-вашему, не уважаю? А разве я кочевник какой? Я, слава богу, человек оседлый, семейный, не отсталый какой-нибудь элемент. Может, конечно, в чем и не разбираюсь, академию не проходил, но в женском вопросе… Тут уж извиняйте, Клавдия Петровна. Чего-чего, а какая нам всем цена без женского полу, это я знаю… Да что много говорить. Взять меня лично — не дай бог, помрет раньше срока моя старуха, что от меня тогда останется? Половина человека останется, вот что. Половина — не больше. Да вы по себе это знаете, Клавдия Петровна.
— Что я по себе знаю, вам того вовек не узнать, Егор Семенович. Только я не половина, я…
— Это вы из гордости так говорите, — прервал ее Грачев. — Гордость, конечно, нужна, от нее человеку сила. Но одной гордостью все не прикроешь. Я вижу, Клавдия Петровна. Не слепой. Вижу — тяжело вам. Беда, как тяжело одной. Замуж вам надо, Клавдия Петровна, вот что я вам скажу.
— Замуж? Спасибо за добрый совет. Но где же они, мои женихи? Что-то не вижу я их.
— Господи, вот сказала! Да вокруг вас столько мужчин.
— Женатых.
— Почему же? Не все женатые, есть и холостые. Взять, к примеру, Глебова.
— Разведенный Глебов, — сказала Клавдия Петровна.
— Разведенный, значит, неженатый.
— Спасибочки вам, Егор Семенович, за такого жениха, — Клавдия Петровна даже поклонилась Грачеву низко, в пояс, и расхохоталась. Впервые за это утро от всей души расхохоталась.
Грачев тоже рассмеялся.
— Ладно, ладно. Выходит, рассмешил все-таки.
— Вот что я вам скажу, Егор Семенович, — уже серьезно сказала Клавдия Петровна. — У меня на шее четыре едока, только они кровные мои, родные. Но чтоб пятого добровольно на шею посадить… Извиняйте. Не такая я дура. И ради чего, спрашиваю вас? Ради какого удовольствия? А он еще не просто едок, ваш Глебов, он еще и питок. И какой питок. Он все мое пиво в один присест выхлебает. Быстренько расторгуешься с таким муженьком.
— Что верно, то верно, — согласился Грачев. — Глебов насчет выпивки неаккуратный. Какой он вам жених! Про него я, сами понимаете, в шутку. Подвернулся на язык Глебов, я и ляпнул. А вот если серьезно говорить, Клавдия Петровна, тогда другой вопрос. Давно я хотел вам сказать, да не решался. Дело это такое, тонкое, значит. — Он замялся, но ненадолго. Одним глотком осушил кружку до дна, для храбрости, что ли, и спросил: — Вы моего шурина помните, Клавдия Петровна?
— Шурина?
— Ну да, шурина, брата моей старухи, значит, Антона Георгиевича. Он прошлую осень гостевал у нас.
— Что-то не припомню.
— Как же это! Должны помнить. Мы же пиво у вас пили. Да и нельзя Антона не приметить. Видный он собой. Немолодой, правда, пятый десяток разменивает, только еще в полной сохранности. Можно сказать, в самом цвету. В общем, со всех сторон положительный мужчина наш Антон. И руки у него мастеровитые — механик по весам и гирям.
— А, помню, — сказала Клавдия Петровна. — Он все к весам моим придирался.
— Так это он для смеха.
— Еще бы. Набрался градусов, а они щекотные.
— Ошибаетесь, Клавдия Петровна, Антон у нас непьющий. Водку презирает, пиво пьет, и то морщится. Он у нас шахматами больше увлекается. Любитель — не оторвешь.
— Вот как! Рада за его жену, повезло женщине.
— В том-то и загвоздка, Клавдия Петровна, вдовый у нас Антон, одинокий. Жена у него третий год как померла, а дочка…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.