Силой и властью - [49]

А когда Адалан закончил, открыл глаза и разомкнул ладони — увидел голубые язычки пламени. Огоньки были робкие, совсем слабенькие, и от шевеления пальцев сразу же пропали — но они были! И это окрыляло. К вечеру Адалан научился их удерживать, а на следующий день уже с легкостью мог одним касанием зажечь свечи, растопить камин или согреть сколько угодно воды. От радости он как следует перестирал все свои вещи, долго и с удовольствием мылся, а после завалился в постель, хотя до заката было еще далеко, и проспал до утра. Это был первый день честно заработанного отдыха в Сером замке.

Дальше дело пошло быстрее: магистр Жадиталь сдержала слово и научила простеньким приемам, подходящим для каждодневных нужд: согреть или остудить еду, чтобы она стала еще вкуснее, вымести пыль из комнаты, почистить и починить одежду. Правда, то, что было пустяком для Ваджры, Доду и остальных мальчишек, для Адалана оказалось далеко не так легко. Стоило чуть-чуть перестараться или зазеваться — и сила бездны прорывалась, била огнем. От удара сводило руки, а нос и уши начинали кровоточить. Тогда ничего не оставалось, кроме как стирать одежду и мести пол уже без всякой магии, не уставая благодарить Творящих за то, что все обошлось.

Но успехи успехами, а как растопить вечный лед, Адалан по-прежнему не знал. Хуже: воспоминания о дне совета, когда пришлось этот самый лед взять в руку, вгоняли его в дрожь.

Между тем в Тирон пришла зима, и выпал снег. Два дня он падал в лужи и сразу же таял — никакой радости, только еще больше грязи. Но потом посыпало чаще, гуще и, наконец, укрыло весь сад. Сейчас снег казался пышным, сухим и хрустящим, готовым лежать до самой весны. От его белизны было так светло, так переполняли чувства, что хотелось бежать, раскинув руки и кричать на весь замок. А потом, набегавшись до изнеможения, упасть прямо в сугроб, смотреть, как плывут по небу облака…

Адалан так размечтался, что не заметил подкравшуюся сзади девчонку, а та, подхватив пригоршню снега, сжала в ладонях и ловко метнула прямо в него. Снежок разбился о макушку и запорошил волосы. Послышался веселый звонкий хохот. Адалан обернулся, а довольная проделкой девчонка уже катала второй снежок.

— Держись, златокудрый!

Холодный влажный ком ударил в лоб, залепил глаза. Проказница состроила забавную гримасу, отбежала в сторону и скрылась за живой изгородью ночной невесты.

— Ах ты… Ну сейчас пожалеешь!

Утираясь рукавом, Адалан бросился следом, но стоило свернуть за кусты — получил новый удар, теперь в плечо. Прикрываясь локтями, он тоже начал «отстреливаться».

С обеих сторон снежки летели один за другим, то и дело попадая в цель.

— Давай, иди сюда, чудовище! Я не боюсь! — радостно визжала девчонка, выскакивая из-за кустов с новым снарядом.

— А это мы посмотрим, — отвечал Адалан, — только высунь нос — я его мигом отшибу!

Наконец ему удалось подобраться так близко, чтобы дотянуться до противницы и толкнуть в сугроб. Но та не растерялась — сгребла в обе горсти его плащ, утянула следом. Дети упали, весело хохоча, забарахтались в снегу, стараясь как можно больше извалять и забросать друг друга. Девчонка была сильная и верткая, как настоящий молодой боец, и казалась немного старше Адалана, но все же не могла сравниться с даахи, с которыми он привык играть, — ее удалось скрутить и подмять под себя. Некоторое время она еще сопротивлялась, но вскоре запросила пощады.

— Хватит, хватит, златокудрый! — кричала она сквозь смех, уже почти не отбиваясь. — Я и так вся вымокла!

Он бросил ей в лицо последнюю пригоршню снега и остановился.

Девочку эту Адалан приметил несколько дней назад — встречал иногда в саду или в трапезной — и почему-то сразу решил, что подружиться было бы здорово. Он и сам не мог бы сказать, чем таким отличалась именно эта ученица? Может быть, красотой — а девочка была красива: длинненькая, стройная и быстрая, похожая на молодую козу, которой нипочем ни широкие луга, ни заоблачные кручи. А может быть, его привлек яркий, веселый свет, что согревал и радовал при каждой встрече. Пару раз он даже хотел подойти и заговорить, но не решился. Девушек-учениц в Сером замке было мало, жили они в противоположном крыле, в самом дальнем приделе, и гуляли в другом конце сада. Ни о каких запретах на дружбу с ними Адалан не слышал, но и общих дел или других благовидных предлогов для знакомства тоже найти не мог. А подойти просто так, без повода, мешали гордость и, как ни стыдно было признать, страх, все тот же страх, его вечный и неистребимый спутник. А больше всего Адалан боялся, что девчонка про этот страх узнает и осмеет — вон какая хохотушка, все время рот до ушей.

И вот эта хохотушка и проказница вместе с ним барахтается в снегу и даже не думает его высмеивать. Радости Адалана не было предела. Если бы она родилась в Гнездах, ее бы звали Солнышком, — подумал он.

— Скажешь, как зовут, — отпущу.

— А зачем тебе? — рыжие глаза в густых светлых ресницах лукаво блеснули, на раскрасневшихся щеках обозначились кокетливые ямочки. — Ну, Кайле. Кайле Бьертене с Птичьих Скал, отпускай теперь.

Он позволил ей сесть в сугробе и сам сел рядом.