Сильные мести не жаждут - [172]

Шрифт
Интервал

И тут вижу: механик-водитель протягивает мне снизу откупоренную бутылку.

— Отведайте, товарищ старший лейтенант. Никакое это не шампанское, а чистейший спирт, — говорит он громко, будто оправдываясь передо мной.

Искушение большое. Глотнуть, что ли? Но пить все же не стал. Сдержался. Впереди бой, а я командир — в ответе за целый батальон. Голова должна быть чистой. Беру у механика-водителя бутылку, плотно закупориваю пробкой и кладу в безопасное место, чтобы не разбилась. Живы будем — не пропадет…

Вот и сигнал к атаке. Сначала три зеленые ракеты, потом приказ по рации: «Рубин», «Рубин»! Как слышите?» — «Я — «Рубин» слышу хорошо». — «Приготовиться к атаке. Как поняли?» Отвечаю, что все ясно, приказ принят. По радиосвязи передаю его командирам рот капитанам Горчинскому и Мартехову: «Рубин-1», «Рубин-2»! Вперед! Атака!..»

Стою, высунувшись из башенного люка. Смотрю на танки. Солнце слепит глаза. Небо переливается сталистой лазурью. Гудит двигатель. Но что это? Ни один танк — ни Мартехова, ни Горчинского — не двинулся с места. Замерли на белом снегу, будто окаменели. Что с ними? Не услышали команду?..

Слышу по рации голос комбрига: «Рубин»! «Рубин»! Почему стоите?» Не знаю, что ответить. Сгоряча ляпнул: «Вас понял». Снова переключаю рацию на внутреннюю волну батальона, кричу что есть силы: «Рубин-1», вперед!.. «Рубин-2», вперед!»

И опять никакого ответа, никакого движения. А по рации на волне бригады снова и снова повторяется приказ: «В атаку!»… Надо немедленно что-то делать. Знаю, что с НП бригады следят за батальоном. Очевидно, Невжинский уже нервничает. Вдруг подумает, что я, комбат, медлю с выполнением приказа, что я — трус. Выход один: если командиров рот приморозило к земле, придется действовать первым, самому, как прежде, в начале войны. Взмахом флажка подаю команду: «Делай, как я!» Ныряю в башню, закрываю люк и кричу механику-водителю: «Вперед!»

Перед нами немецкое минное поле. Правда, проход саперы разминировали, но моему-то механику он неизвестен, по плану атаки мой танк должен был замыкать колонну, а тут надо двигаться первым, идти вслепую. Все равно. Лучше взорваться на минном поле, чем принять позор перед всей бригадой. Такого не будет! Ни за что! Мне кажется, что механик слишком долго включает скорость. И я нетерпеливо кричу: «Вперед!»

Механик каким-то внутренним чутьем ищет дорогу, ищет проход среди мин. Без моей команды круто разворачивает машину и дает газ: вперед! Пока все идет как надо. Через башенные щели вижу: танки Горчинского и Мартехова, вытянувшись в колонну, двинулись за нами и идут по нашему следу. Команда «Делай, как я!» действует. Вот и первые вражеские окопы. Немцы открывают по тридцатьчетверкам артиллерийский огонь, правда не очень плотный. Теперь, когда минное поле осталось позади, надо спешить развернуть батальон для боя. Высовываюсь из башни и флажком подаю команду. Колонна быстро превращается в атакующее полукольцо. С ходу проскакиваем окопы против ника, давим оккупантов, по пути сбиваем их артиллерийский заслон. Впереди — затянутые дымом многострадальные сталинградские улицы. Не улицы, а черное горе. Почти сплошь развалины. В дымном мареве проглядываются контуры, вернее, руины завода «Баррикады», Еще один рывок, и мы ворвемся на заводскую территорию. Уверен в этом. Еще немного — и завод наш.

Воспользовавшись минутным затишьем, снова высовываюсь из башенного люка, подаю команду флажком: «Атака! Атака!» Разумеется, не все командиры видят мой сигнал. Может, командиры рот продублируют его?.. Прямо перед моим танком узенькая улочка, очень тесная, едва проходимая: чудом сохранившиеся, два длинных дома по бокам. А дальше — груды развалин.

Пугающая тишина. Никто не стреляет, не отбивается. Может, гитлеровцы сбежали, оставили заводскую территорию? Командую механику-водителю: полный вперед! На самой высокой скорости врываемся в проезд, между домами. И вдруг… из пустых окопных проемов на нас полетели гранаты. От взрывов загудела броня. Выходит, засада! Немцы поджидали нас. Мы в ловушке…

— Товарищ старший лейтенант, — кричит мой механик-водитель, — сорвана правая гусеница!

Я без его доклада понимаю, что сорвана. Машина крутится на месте, как волчок, движение прекратилось, а сверху по-прежнему нас бьют гранатами. С таким остервенением, с таким грохотом!.. Надо же выдержать. И ни назад, ни вперед. Внезапный страх охватывает меня. Беды не миновать. Стоит хотя бы одной противотанковой гранате взорваться поблизости от бака с горючим, как машину охватит огненный шквал. Тогда уже не спасешься… Но даже если вырвешься наружу, что доложишь комбригу? По-глупому все получилось. Влетел в засаду словно новичок, впервые встретившийся с врагом. Мало тебя учили, мало вправляли мозги!

Вдруг слышу за кормой пушечные выстрелы и эхом доносящиеся крики «Ура!». Конечно же, пехота. Наша матушка, родная! Поднялась в атаку. Может, все батальоны сразу, из тех, что занимали поблизости оборону. Но откуда артиллерия? Кто первым поддержал меня?.. И тут сквозь щель вижу: да это же наши, Мартехов и Горчинский! Они вползли в узкую улочку следом за мной и расстреливают из пушек засевших в домах гитлеровцев. Рушатся стены, дым и пыль заволакивают развалины. Вон он совсем рядом, танк капитана Мартехова. Подставляет себя под удар, закрывает меня от немецких гранат. Тот самый капитан Мартехов, который не двинулся с места до тех пор, пока моя тридцатьчетверка первой не пошла по минному полю фашистов.


Еще от автора Юрий Дмитриевич Бедзик
Этаж-42

Юрий Бедзик — известный украинский писатель. В 1960 году вышел в свет его первый роман «Полки идут на переправу», в 1962 году — роман «Альма-матер», в 1966 году — «Честь мне дороже», книга, удостоенная премии Министерства обороны СССР. Помимо военной темы, которая Ю. Бедзику — участнику Великой Отечественной войны — особенно близка, писателя волнует тема современной рабочей молодежи. Этому посвящены такие его романы, как «Окрыленность», «Лазурь» и предлагаемая книга — «Этаж-42». Писатель рассказывает в ней о жизни строителей-монтажников.


Великий день инков

В тропической южноамериканской стране готовится восстание против жестокого диктаторского режима. А тем временем советская научная экспедиция отправляется на поиски пропавшего голландского ученого Ван-Саунгейнлера… Так разворачиваются события в этом романе, где острый, захватывающий сюжет переплетается с интересными познавательными рассказами о стране славных инков.


Каждая минута жизни

В новом романе известного украинского писателя подняты актуальные вопросы отношения инженеров и рабочих к своему труду в период интенсивной реконструкции крупного предприятия. Другая линия романа посвящена сложным проблемам, встающим перед советскими и зарубежными врачами, стремящимися объединить свои усилия в борьбе за жизнь человека. Автор связывает обе эти линии в увлекательный рассказ о судьбах наших современников.


Рекомендуем почитать
Вестники Судного дня

Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


Великая Отечественная война глазами ребенка

Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.


Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.